Русское Агентство Новостей
Информационное агентство Русского Общественного Движения «Возрождение. Золотой Век»
RSS

Запад – это цивилизация обмана

, 10 января 2017
6 095

Запад навязывает нам безудержное потребление

Западная цивилизация – это цивилизация непрерывно создаваемых исскусственных потребностей, цивилизация сознательно культивируемых неестественных желаний. Т.е. фактически, Запад – это цивилизация обмана, в самом широком смысле...

 

«Потреблядство»

Автор – Андрей Ваджра

Мой предыдущий текст спровоцировал обмен мнениями относительно природы philister vulgaris. Естественно, встал вопрос о том, что представляет собой филистер и филистерский мир в рамках Западной цивилизации. Т.к. в моей книге «Путь зла. Запад: матрица глобальной гегемонии» анализу западного общества потребления посвящён целый раздел, позволю себе его опубликовать (с сокращениями) в своём ЖЖ. Итак, западное общество потребления

Не без иронии можно констатировать, что в итоге долгих и кровавых потуг «гора родила мышь» – Запад пришёл к тоталь­ному господству филистерского, обывательского, мещанского, жлобского «смысла жизни», чьи незатейливые аксиомы оказа­лись в логическом ряду между понятиями «хорошая работа» и «хороший достаток»[1].

Всё это было обобщено категорией «нормальная жизнь». Естественно, что любая другая жизнь в массо­вом сознании автоматически становилась «ненормальной», лю­бой другой «смысл жизни» в лучшем случае, – глупым эпатажем, желанием уйти от «реальной жизни», в худшем – извращением и/или преступлением…

Запад навязывает нам безудержное потребление

Итак, в чём круглые сутки убеждает западная пропаганда весь мир?

В том, что главной целью жизни человека является достижение возможности максимального (как в коли­чественном, так и в качественном плане) потребления матери­альных благ, и, во-вторых, в том, что для этого индивид должен отдать всего себя без остатка работе, т.е. производству этих ма­териальных благ.

В целом, в итоге, западное общество оказалось в состоянии тотальной трудовой мобилизации, направленной на создание максимально эффективной экономики. При этом современная пропаганда утверждает, что подобное массовое жертвоприношение имело место во все времена и у всех наро­дов, а создание условий, благоприятствующих максимальному потреблению, было изначально главной целью экономической деятельности человека.

Но так ли это?

В том-то и дело, что это не так. У разных народов и разных культур цели экономической деятельности, т.е. то, ради чего ра­ботал человек, были несхожими. Более того, даже в Европе в докапиталистические времена экономическая деятельность не определялась стремлением к максимальному, уходящему в бес­конечность потреблению.

«Докапиталистический человек – это естественный чело­век, – писал В. Зомбарт. – Человек, который ещё не баланси­рует на голове и не бегает на руках (как это делает экономичес­кий человек наших дней), но твёрдо стоит на земле обеими но­гами и на них ходит по свету. Найти его хозяйственный образ мыслей поэтому нетрудно: он как бы сам собою вытекает из человеческой природы.

Само собою понятно, что в центре всех страданий и всех за­бот стоит живой человек. Он «мера всех вещей»: mensuraomnium rerum homo[2]. Но этим уже определяется отношение человека к хозяйству: оно служит человеческим целям, как и всякое другое создание рук человеческих.

Итак, вот основное следствие тако­го понимания: исходной точкой всякой хозяйственной деятель­ности является потребность человека, его естественная потреб­ность в благах. Сколько благ он потребляет, столько и должно быть произведено; сколько он расходует, столько он и должен заприходовать. Сначала даны расходы, а по ним определяются доходы…»[3].

Европеец докапиталистической эпохи, подчиняющийся традиционным представлениям своей культуры о целях труда, руководствовался «идеей пропитания», т.е. идеей создания ма­териальных условий своего полноценного физического суще­ствования без излишеств «переедания» (во всех смыслах этого слова). Ему не были известны искусственно созданные потреб­ности, не вытекающие из естественной природы человека и, по сути, отрицающие её.

В те времена царили простота и здоровая жизнь, основанные на том принципе, что «ремесло должно кор­мить своего работника», и не более того. «Он (работник. – Авт.) хочет работать столько, чтобы заработать своё пропитание; он, как те ремесленники в Иене, о которых нам рассказывал Гёте, «большей частью обладают настолько здравым смыслом, чтобы не работать... больше того, сколько необходимо для зарабаты­вания на весёлое житьё», – писал В. Зомбарт[4].

При этом он подчёркивал, что «хозяйственная жизнь в докапиталистическую эпоху действительно находилась под воз­действием принципа покрытия потребностей, что крестьянин и ремесленник в своей нормальной хозяйственной деятельнос­ти искали себе пропитания и ничего больше…»[5].

То есть, в понимании человека Традиции, всякая экономическая деятельность имела свои пределы, точно так же, как и человечес­кие потребности. Лишь человек Модерна, а затем и Постмодер­на, утратив свою природную естественность, утратил во всём меру, и прежде всего меру в труде и потреблении.

Ничем не сдерживаемое стремление к обладанию, однознач­ный выбор между «иметь или быть» в пользу «иметь», привели к тому, что индивидуальная жизнь современного западного обыва­теля оказалась в жёстких рамках трудовой деятельности, по­глотившей практически без остатка всё его свободное время.

Че­ловек Традиции был мудр, он жил размеренно, без спешки, сма­куя жизнь, как дорогое вино, стараясь по возможности получить от неё максимальное удовольствие. Труд он рассматривал как досадную необходимость, и когда перед ним стоял выбор – «ра­ботать или не работать», он, не задумываясь, выбирал празд­ность, так как считал её действительной свободой.

При этом не­обходимо учитывать, что благодаря наличию у европейца дока­питалистической эпохи свободного времени, он развивался духовно и интеллектуально (а не бесперебойно, до отупения функционировал в механизме глобальной производственной системы, как это делает современный индивид), он созерцал и творил, вследствие чего возникло соцветие европейских куль­тур[6]

Запад навязывает нам безудержное потребление

С началом капиталистической эпохи и постепенным фор­мированием тоталитарной экономической системы, целиком подчинившей целям своего существования современное общество, трудовая деятельность человека теряет свою естественную са­модостаточность, индивид становится системным элементом, функционирующим по законам глобальной производственной мегаструктуры.

В данных условиях смысл и цель его труда оп­ределяются не им самим, а неведомыми ему факторами, труд становится следствием внешнего принуждения, что приводит к его отчуждению. Наиболее ёмко об этом писал молодой Маркс в своих «Экономическо-философских рукописях 1844 года»:

«В чём же заключается отчуждение труда? Во-первых, в том, что труд является для рабочего чем-то внешним, не принадлежа­щим к его сущности; в том, что он в своём труде не утверждает себя, а отрицает, чувствует себя не счастливым, а несчастным, не развивает свободно свою физическую и духовную энергию, а изнуряет свою физическую природу и разрушает свои духов­ные силы. Поэтому рабочий только вне труда чувствует себя са­мим собой, а в процессе труда он чувствует себя оторванным от самого себя. У себя он тогда, когда он не работает; а когда он работает, он уже не у себя.

В силу этого, труд его не доброволь­ный, а вынужденный; это – принудительный труд. Это не удовлетворение потребности в труде, а только средство для удовлет­ворения всяких других потребностей, но не потребности в труде. Отчуждённость труда ясно сказывается в том, что, как толь­ко прекращается физическое или иное принуждение к труду, от труда бегут как от чумы. Внешний труд – труд, в процессе кото­рого человек себя отчуждает, есть принесение себя в жертву, са­моистязание. И наконец, внешний характер труда проявляется для рабочего в том, что этот труд принадлежит не ему, а другому, и сам он в процессе труда принадлежит не себе, а другому…»[7].

Не осознавая того, индивид отдаёт большую часть своей жиз­ни тому, что лично для него лишено всякого смысла и имеет значе­ние лишь для чуждой ему и довлеющей над ним экономической сис­темы. Таким образом, современный человек перестал принад­лежать самому себе. Достигнув вершины своего развития, западный капитализм приобрёл форму нового рабовладельчес­кого строя, при котором рабы (индивиды, включённые в торго­во-производственные отношения) являются собственностью безликих сил, воплотивших свою суть в финансово-экономи­ческой системе западного типа.

Главная трагедия современного человека состоит в том, что не только смысл его индивидуального существования оказался све­дённым к набору жёстких императивов метапротестантской трудовой этики, но сама его жизнь стала изнурительным тру­дом, обессмысленным тоталитарной экономической системой (NB).

Что же такое ценное получил западный обыватель, утратив возможность самостоятельно формулировать смысл своей жиз­ни и отказавшись от личной свободы?

Если говорить коротко – огромную массу ненужных ему вещей, которые, как оказалось, не способны сделать его счастливым.

Джон де Грааф, Дэвид Ванн и Томас X. Нейлор по этому по­воду заметили, что «в глубине души большинство из нас знает об этом. Ричард Харвуд установил это в 1995 году, когда прово­дил для «Фонда Мерк Фэмели» (Merck Family Fund) социоло­гический опрос, касающийся отношения американцев к про­блеме потребления.

«Люди говорят, что мы расходуем и поку­паем много больше, чем нам нужно. Что наши дети приобретают очень материалистический взгляд на мир, и что за свои сиюми­нутные желания мы платим ценой жизни следующих поколе­ний и ценой собственного будущего…»

Харвуд поясняет: «Это ощущение не зависит от религиозных, возрастных, нацио­нальных различий, от разницы в уровне доходов и в образова­нии. Это общее для всей нашей нации чувство, что мы стали слишком материалистами, слишком жадными, слишком эгоцентричными и эгоистичными и что нам необходимо уравно­весить создавшееся положение возвращением вечных ценнос­тей...»[8].

Что, по сути, представляет собой так называемый «амери­канский образ жизни», который отважные и бескомпромисс­ные янки готовы защищать до последней капли крови в джун­глях Вьетнама, на равнинах Югославии, в горах Афганистана, пу­стынях Ирака и т.п.?

Этому святому, с точки зрения граждан США, феномену можно дать очень лаконичное определение: американский образ жизни есть неограниченное потребление. Причём, не просто потребление, а потребление с самой боль­шой буквы, потребление как изысканное искусство, как утон­чённая философия, как универсальная религия.

Если во вре­мена Традиции по выходным народ посещал в массовом по­рядке церковь, то теперь – супермаркеты. «В век синдрома потреблядства (как, по нашему мнению, в конце концов будут называться десятилетия, примыкающие к границе между вто­рым и третьим тысячелетиями) торговые центры заменили со­бой церкви как символ культурных ценностей, – констатиру­ет Де Грааф. – Действительно, семьдесят процентов наших граждан еженедельно посещает торговые центры, и это боль­ше, чем число людей, регулярно бывающих в церкви…»[9].

Причём необходимо подчеркнуть, что еженедельный уик-энд, посвящённый шоппингу, это не дань необходимости сделать нужные покупки, а некий ритуал, форма времяпре­провождения, когда обыватель часами бродит по огромным мегамаркетам без определённой цели, покупая в итоге то, о чём он до этого момента даже не думал.

Можно сказать, что, если блуждания по торговым центрам это своеобразное сакральное действо, вводящее сознание адепта в определённое психоло­гическое состояние, то сам акт покупки – катарсис, его завершающий (со всем спектром сопутствующих ему эмоцио­нальных переживаний). Желание купить становится не­преодолимым.

«Это побуждение охватывает их, как волны прилива, – констатирует психотерапевт Оливия Мелан. – Они впадают в некое подобие транса, своеобразный наркотичес­кий экстаз, где почти уже не имеет значения, что именно они покупают…»[10].

Запад навязывает нам безудержное потребление

Но что происходит потом, когда счастливый обладатель ещё одной купленной вещи возвращается в привычную, тусклую, унылую, изнуряющую обыденность своего повседневного су­ществования, лишённого непрерывного, яркого, шумного праз­дника торговых стеллажей?

Вот как это описывает американский социолог Джеральд Селен: «От многих людей мы постоян­но слышим одно и то же: я не вижу жизни. Я просыпаюсь ут­ром. У меня впереди повседневные заботы, забота о престаре­лых родственниках, 40 минут я добираюсь до работы. Я должен работать допоздна. Поздно вечером я возвращаюсь домой, где меня ждёт стирка и счета на оплату. Я запихиваю что-нибудь в микроволновую печь. Затем, усталый до изнеможения, я отправ­ляюсь спать. Утром я просыпаюсь, и всё повторяется с самого начала…»[11].

Таким образом, по сути, ежедневная «битва» за удовлетворение новых потребностей превращается в изнури­тельное, продолжающееся в течение всей жизни мучение. По данным службы «Gallup», у 48% американцев хронически не хватает времени, чтобы заниматься ежедневными делами. Три четверти жителей США, как минимум, раз в день переживают состояние стресса, в том числе треть американцев подвержены влиянию стрессов несколько раз в день.

Субъективные ощущения американцев подтверждаются официальной статистикой. Используя данные Департамента труда, экономист из Гарварда Джульет Скор констатировал, что американцы с полной занятостью работают в среднем на 160 ча­сов (а это целый месяц) больше, чем в 1969 году.

«Это не только люди с высокими доходами, которые, между прочим, всегда тратили на работу гораздо больше времени, – утверждает Д. Скор. – Это также представители среднего класса, нижнего класса и просто бедные люди. Все теперь работают дольше».

Действительно, согласно данным Международной организации труда, в октябре 1999 года Соединённые Штаты превзошли Япо­нию как современное индустриальное государство с самым длинным рабочим днём. Сорок два процента работающих американцев утверждают, что к концу дня чувствуют себя выжаты­ми как лимон. Шестьдесят процентов говорят, что хотели бы снизить темп жизни и жить менее напряжённо…»[12].

Работа изнуряет и поглощает практически без остатка всё свободное время западного человека. Он теряет эмоциональ­ную связь с окружающими и близкими ему людьми, превра­щаясь в функциональный элемент некой глобальной системы. Личная и семейная жизнь сводятся к предельному минимуму.

«Результаты некоторых исследований показывают, – пишет Де Грааф, – что на протяжении жизни последнего поколения вре­мя, которое родители проводят со своими детьми, уменьши­лось аж на сорок процентов. Одно исследование установило, что американские семейные пары в наше время находят толь­ко двенадцать минут в день, чтобы поговорить друг с другом. К тому же, ещё призывы не отставать от Джонсов побуждают многие семьи делать долги, а возникающие из-за этого и по­стоянно кипящие конфликты на денежные темы часто закан­чиваются разводом…»[13].

Существование в едином ритме работы и потребления изо­лирует людей, отчуждает их практически от всего, что их окру­жает, убивает всякий интерес к жизни, лишает человеческое бытие его действительного смысла, не искажённого культом труда и вещизма. Вот что по этому поводу пишет доктор Ричард Свенсон из Меномони, штат Висконсин:

«Отягощение собственностью – это проблема, возникающая, когда у тебя такое количество вещей, что ты вынужден постоянно заниматься ими, заботиться о них, а не о близких тебе людях... Всё, чем я владею, владеет мной. Что делают люди, когда им становится грустно? Они идут в торговый центр, делают покупки, и это улучшает их самочувствие, но лишь ненадолго. Потребительство вызывает привыкание. Но оно и не оказывает нужного действия.

Люди приобрели все эти вещи и по-прежнему чувствуют себя опусто­шёнными. Всё, что у них остаётся, – это стресс, изнеможение, ощущение какой-то выжжености внутри, а их отношения с ок­ружающими куда-то испаряются. Люди окружены всеми вида­ми приносящих удовольствие предметов, но смысл обладания ими утрачен. «Трагедия, – отмечает Свенсон, – это когда чего-то очень хочешь, получаешь желаемое, а оно оказывается пус­тым. Я думаю, что произошло именно это…»[14].

Запад навязывает нам безудержное потребление

Итак, что же получается в итоге?

Сотни миллионов людей посвящают свою жизнь обеспечению возможности на выход­ные всецело предаться шоппингу, сделать очередную покупку, дабы вновь насладить душу ощущением обладания, чувством того, что не зря прожил ещё одну неделю... Но, покинув супер­маркет, они понимают, что счастье в очередной раз от них ус­кользнуло. Вроде бы сделан ещё один шаг к заветной цели – куплена новая вещь, личное пространство стало более напол­ненным, а ощущение пустоты только усилилось.

Когда Мать Тереза приехала в Соединённые Штаты для по­лучения почётной учёной степени, она сказала: «Это самое бед­ное место из всех мест, где я когда-либо была», – рассказывает Роберт Сейпл, директор благотворительной христианской орга­низации «Видение мира». – Она говорила не об экономике, вза­имных фондах, Уолл-стрит и покупательной способности, – добавляет он. – Она говорила о нищете души…»

Если бы человеческое счастье можно было измерять раз­мером собственности, количеством купленных вещей, то аме­риканцы были бы самыми счастливыми людьми. В США на данный момент построено 30 тыс. складов для хранения лич­ных вещей, которые уже давно не помещаются в домах. Их общая площадь составляет более миллиарда квадратных фу­тов. С 1960 года масштаб складского бизнеса в Соединённых Штатах увеличился в четыре раза, принося ежегодно прибыль в размере 12 млрд. долл.

А что в итоге? Дома и склады ломятся от барахла, а состоя­ние счастья не возникает, ведь, несмотря на небывалые дости­жения в накоплении материальных благ, желание покупать, об­ладать ещё большим количеством вещей не пропадает. Наобо­рот, оно только усиливается. Заветная удовлетворённость не наступает.

Западный обыватель – как наркоман, который по­стоянно ищет новую дозу наркотика, избавляющего его на вре­мя от мучительного психосоматического состояния, дающего мимолётное облегчение, приносящего отупляющее забытье, но отнюдь не счастье. Его неудержимое стремление к потреблению по своей сути идентично стремлению осла к морковке, которая висит на палке у него перед носом. Бедное животное тянет тя­жёлую тележку, выбивается из сил, пытаясь дотянуться до вкус­ного лакомства, не понимая того, что его цель недостижима.

Точно так же и западный обыватель: он всю свою жизнь «тянет» на себе гигантскую экономическую систему, выбиваясь из пос­ледних сил, и не ведает того, что все его усилия напрасны, ведь набитый барахлом до самой крыши склад, счёт в банке, послед­няя модель автомобиля, новейший мобильный телефон и т.п. изначально не способны сделать человека счастливым, так как их предназначение – быть связующим звеном между экономи­кой и питающими её своей энергией человеческими массами. Запад не смог разгадать великую тайну человеческого счастья, гармонию духа он отождествил с набитым желудком.

Дэвид Майерс, социальный психолог из Hope College, в своей книге «Американский парадокс: духовный голод в век изобилия» исследовал вопрос взаимосвязи материального до­статка и ощущения счастья у людей. В итоге, он пришёл к вы­воду, что психологический комфорт человека усиливается лишь в процессе достижения уровня удовлетворения основ­ных, насущных потребностей в пище, отдыхе, жилье и в не­котором чувстве контроля над собственной жизнью. Как только человек всего этого добивается, ощущение счастья проходит, а дальнейшее усиление материального достатка его не восстанавливает.

В странах с высоким уровнем жизни связь между богат­ством и субъективным ощущением благополучия «удивитель­но слаба», отмечает психолог Рональд Инглхарт. «В среднем люди, едущие на работу в автобусе, будучи одеты в рабочую форму, столь же счастливы, как и те, кто разъезжает в костюме на «мерседесе», – говорит Дэвид Ликен, подводя итог своим исследованиям счастья. Даже очень богатые – например, 100 самых богатых американцев, согласно опросу, проведён­ному в 1980-х годах психологом Эдом Динером и его коллега­ми по программе Форбса, лишь немногим счастливее людей среднего достатка. Получение наследства, экономический рост, выигрыш в лотерею действительно вызывает кратковре­менную вспышку радости. Но эйфория идёт на убыль по мере привыкания к новому богатству.

Это подтверждают результаты социологических исследова­ний, опубликованные в «Financial Times» 25 ноября 2002 года, которые свидетельствуют о том, что серьёзное улучшение каче­ства жизни не сделало людей более счастливыми. Так, Эндрю Освальд из британского Warwick University и Дэвид Бланчф-лауэр из американского Dartmouth College пришли к выводу, что последние 25 лет американцы считают себя менее счастли­выми. Количество британцев, полностью удовлетворённых сво­ей жизнью в течение тех же 25 лет, осталось неизменным (всё та же одна треть населения). В Европейском союзе в целом схо­жая ситуация: за прошедшие 25 лет там люди не стали более сча­стливыми (одна пятая опрошенных).

По словам Дэниэла Канемана, профессора экономики Принстонского университета и лауреата Нобелевской премии 2002 года, мнение, что богатые счастливее бедных – это миф. «Люди в большей степени довольны жизнью, если у них высо­кие доходы. Они считают себя более везучими и успешными – в их жизни больше произошло так, как они хотели», – говорит он. Однако и он, и другие эксперты сходятся во мнении, что уровень счастья не растёт вместе с суммой на банковском счёте

Подобный феномен наглядно демонстрируют результаты последнего исследования, опубликованного в британском жур­нале New Scientist, свидетельствующие о том, что самые счас­тливые люди живут в Нигерии, после которой следуют Мекси­ка, Венесуэла, Сальвадор и Пуэрто-Рико (!). Соединённые Шта­ты стоят в этом списке на 16 месте.

Запад навязывает нам безудержное потребление

Основываясь на данных ряда исследований, психолог Ри­чард Райен поясняет данный феномен следующим образом: «Мы ищем источников удовлетворения вовне, тогда как они на­ходятся внутри нас. У человеческих особей счастье наступает при достижении целей внутреннего порядка, например, когда человек любит и любим. Цели, имеющие внешний характер, такие как материальное богатство, слава, красивая внешность, являются подставными целями, за которыми начинают гнаться люди, желающие набить себя материальными благами до отка­за. Люди, преследующие внешние цели, оттачивают свою лич­ность, чтобы завоевать окружающий мир, но они и понятия не имеют, как управлять своим внутренним миром».

Ричард Рай­ен и его коллега Тим Кассер установили, что люди, стремящие­ся к богатству, более склонны к депрессиям и имеют более низ­кую самооценку, чем те, кто руководствуется нематериальными ценностями.[15].

Запад создал цивилизацию, все процессы которой оказа­лись замкнутыми на создание и удовлетворение психосомати­ческих потребностей человека. При этом необходимо отметить один очень важный момент: ключевым элементом функциони­рования экономической системы западного типа стало непрерыв­ное производство неестественных, не присущих изначальной при­роде человека потребностей.

То есть, удовлетворив базовые, жизнеобеспечивающие потребности индивидов, западная эконо­мика, для того чтобы создать основу своего дальнейшего роста, начала целенаправленно производить искусственные потребнос­ти, удовлетворение которых требовало расширения и совершен­ствования экономической системы.

Главная цель экономики западного типа – непрерывный рост прибыли – требовала непре­рывного роста производства, а он, в свою очередь, предполагал непрерывный рост потребления. Именно поэтому конструиро­вание новых, не существовавших ранее, а потому неестествен­ных для человека потребностей, выступающих основным сти­мулятором производства, приобрело для Запада ключевое значе­ние.

Таким образом, можно констатировать, что западная цивилизация – это цивилизация непрерывно создаваемых ис­кусственных потребностей, цивилизация сознательно культивируемых неестественных желаний…

Более того, естественные человеческие по­требности целенаправленно вытесняются в глубь сознания лю­дей, так как их удовлетворение приведёт к перенаправлению че­ловеческой энергии на другие ценности, что, без сомнения, раз­рушит финансово-экономическую и социально-политическую системы западного типа.

Как это ни звучит парадоксально, но все достижения Запада создавались неудовлетворёнными, глу­боко несчастными людьми, упорно идущими не к счастью, а лишь к его миражу. При этом необходимо подчеркнуть, что желания, порождаемые искусственными, изначально не присущи­ми человеческой природе потребностями, ведут только к стра­данию.

Счастливый человек несовместим с западным образом жизни и западными ценностями, ведь в состоянии внутренней гармонии его невозможно заставить до одури работать, прино­ся в жертву молоху труда всю свою жизнь.

В своей книге «Сверх пределов» Донелла Медоуз пишет: «Люди не нуждаются в гигантских машинах, они нуждаются в уважении. Они не нуждаются в чуланах, набитых одеждой, они нуждаются в том, чтобы выглядеть привлекательно, в положи­тельных эмоциях, разнообразии и красоте. Им не нужна элект­ронная аппаратура, им нужно заниматься чем-то достойным в своей жизни. Людям нужна индивидуальность, чувство общности, дерзание, признание, любовь и радость.

Попытаться удовлетворить эти потребности с помощью материальных вещей – это значит развить у себя неутомимый аппетит к неверным ре­шениям реально существующих, но так никогда и не решаемых проблем. Возникающая в результате духовная пустота – один из самых сильных побочных эффектов стремления к матери­альному обогащению…»[16].

 

Источники

[1] В 1843 году в одном из своих писем К. Маркс писал: «Это верно – старый мир принадлежит филистеру. Но не следует относиться к филистеру как к пугалу, от которого боязливо отворачиваются. Напротив, мы должны внимательно к нему присмотреться. Стоит изучить этого господина мира.

Разумеется, филистер – господин мира только в том смысле, что филистерами, их обществом, кишит мир, подобно тому как труп кишит червями» (Маркс К., Энгельс Ф. Собрание сочинений. – М.: Государственное изд-во политической лит-ры, 1955. Т. 1. С. 372.)

[2] Мера всех вещей – человек (лат.).

[3] Зомбарт В. Буржуа. – М.: Наука, 1994, С. 12.

[4] Там же, С. 14.

[5] Там же, С. 15.

[6] Необходимо заметить, что культура Древней Греции, которая во многом до сих пор является для европейцев образцом, возникла благодаря праздности эллинов, которые переложили основную тяжесть забот о хлебе насущном на рабов. Первохристианское сознание также отвергало труд как некую абсолютную ценность, считая её помехой в духовном совершенствовании. «Посмотрите на воронов: они не сеют, ни жнут; нет у них ни хранилищ, ни житниц, и Бог питает их; сколько же вы лучше птиц»? (Лук. 12: 24.) «Итак, не ищите, что вам есть или что пить, и не беспокойтесь, потому что всего этого ищут люди мира сего; ваш же Отец знает, что вы имеете нужду в том; наипаче ищите Царствия Божия, и это все приложится вам». (Лук. 12:29,30,31.)

[7] Маркс К., Энгельс Ф. Собрание сочинений, – М.: Государственное изд-во политической лит-ры, 1955. Т. 42, С. 90–91.

[8] Де Грааф, Джон. Потреблядство: болезнь, угрожающая миру. -М.: Ультра. Культура, 2003, С. 17–18.

[9] Там же, С. 32.

[10] Там же, С. 175.

[11] Там же, С. 73.

[12] Там же, С. 79.

[13] Там же, С. 85–86.

[14] Там же, С. 75.

[15] Де Грааф, Джон. Потреблядство: болезнь, угрожающая миру. – М.: Ультра. Культура, 2003, С. 185.

[16] Там же, С. 186.

 

Источник

 

 

Владимир Путин - О Потребительской Кооперации

 

 

Более подробную и разнообразную информацию о событиях, происходящих в России, на Украине и в других странах нашей прекрасной планеты, можно получить на Интернет-Конференциях, постоянно проводящихся на сайте «Ключи познания». Все Конференции – открытые и совершенно безплатные. Приглашаем всех интересующихся…

 

Поделиться: