Русское Агентство Новостей
Информационное агентство Русского Общественного Движения «Возрождение. Золотой Век»
RSS

История военврача Лидии Бельской

, 5 ноября 2018
3 914

История военного врача Лидии Алексеевны Бельской (Точилкина)

Простая история военного врача, которая прошла войну от начала и до победы. На фронт пошла добровольцем, спасла многих солдат от смерти, была сама на волоске от смерти. Нашла на фронте своего будущего мужа....

 

Военврач Лидия Алексеевна Бельская (Точилкина)

Автор - Bledso

Просто ис­то­рия. Ин­тер­вью очень длин­ное, но и очень ин­те­рес­ное. Ре­ко­мен­дую.

Я ро­ди­лась 1-го ав­гу­ста 1921 года в городе Ба­ла­ко­во Са­ра­тов­ской об­ла­сти.

Пару слов, по­жа­луй­ста, о до­во­ен­ной жизни вашей семьи.

Папа мой учился в Пет­ро­гра­де в юн­кер­ском учи­ли­ще, но в ре­во­лю­цию сразу же встал на сто­ро­ну народа. А мама была из со­сто­я­тель­ной семьи, и с папой они по­зна­ко­ми­лись, когда их часть при­сла­ли в наши края бо­роть­ся с бандой Серова, Пя­та­ко­ва и других. Они встре­ти­лись, по­лю­би­ли друг друга, но мамины ро­ди­те­ли были ка­те­го­ри­че­ски против их брака: «Если вый­дешь за него - ты нам не дочь!»

История военврача Лидии Бельской

Ведь он был во­ен­ный, а они счи­та­ли, что во­ен­ные нам не ровня. Но мама все равно ушла к нему, правда, сразу пре­ду­пре­ди­ла: «Выйду за тебя, только если об­вен­ча­ем­ся!» Но он же крас­ный ко­ман­дир… И тогда папа до­го­во­рил­ся с одним ба­тюш­кой из какого-то села, и на та­ран­та­се вместе с двумя дру­зья­ми и мамой они по­еха­ли туда, и там без сви­де­те­лей по­вен­ча­лись. И только лишь когда ро­ди­лась я, и когда вы­яс­ни­лось, что у папы ро­ди­те­ли имели свой хутор в нашей же Са­ра­тов­ской об­ла­сти, т.е. были не совсем про­сто­лю­ди­ны, ро­ди­те­ли мамы рас­та­я­ли и при­ня­ли его в семью.

Я очень рано поняла, что хочу стать док­то­ром. Когда мне было лет пять, ро­ди­те­ли по­да­ри­ли мне куклу, у ко­то­рой от­кры­ва­лись и за­кры­ва­лись глаза. По тем вре­ме­нам почти со­кро­ви­ще. Но на меня, пя­ти­лет­нюю, этот по­да­рок про­из­вел неожи­дан­ное впе­чат­ле­ние. Я смот­ре­ла на нее и думала только об одном - как же это ра­бо­та­ет? Смот­ре­ла-смот­ре­ла, и, выждав момент, ушла в другую ком­на­ту и раз­би­ла ей голову, а там всякие вин­ти­ки, пру­жин­ки… Мама, ко­неч­но, была просто в шоке, а папа так сказал: «У нас растет смыш­ле­ный ре­бе­нок, раз ее такие вещи ин­те­ре­су­ют!»

И помню, как тогда же за­хо­те­ла на­учить­ся играть на гитаре. У нас один сосед, дядя Вася, играл на ла­воч­ке у дома, и, глядя на него, мне вдруг тоже за­хо­те­лось на­учить­ся. Так что вы ду­ма­е­те? Папа повел меня в му­зы­каль­ный ма­га­зин, и я сама вы­бра­ла себе ше­сти­струн­ную гитару. А дядя Вася научил меня неко­то­рым азам. Так что дет­ство свое я вспо­ми­наю просто пре­крас­но.

В школе я учи­лась на от­лич­но, осо­бен­но мне нра­ви­лась ли­те­ра­ту­ра. Помню, как после какого-то спек­так­ля, где я и пела, и тан­це­ва­ла, учи­тель физики на­сто­я­тель­но ре­ко­мен­до­вал мне по­сту­пать в те­ат­раль­ное учи­ли­ще. Но я хотела быть только врачом, и после 10-го класса по­сту­пи­ла в Са­ра­тов­ский мед­ин­сти­тут, ко­то­рый тогда счи­тал­ся одним из лучших во всем Союзе.

Учи­лась хорошо, мне все было очень ин­те­рес­но. Даже трупов в морге не бо­я­лась, счи­та­ла, что мне это будет нужно. Вот только никого из ребят и пре­по­да­ва­те­лей, к со­жа­ле­нию, уже не вспом­ню.

22-е июня пом­ни­те?

У всех только было и раз­го­во­ров, что люди должны идти на фронт. Даже школь­ни­ки про­си­лись: «Я тоже хочу на фронт!»

На­сколь­ко неожи­дан­ным ока­за­лось из­ве­стие о начале войны?

Лично для меня аб­со­лют­но неожи­дан­но, потому что ни­ка­ких таких раз­го­во­ров я не слы­ша­ла. Мы, ко­неч­но, знали, что в Европе идет война, но думали, что до нас она не дойдет. И по­чув­ство­ва­ли остро, когда в городе по­яви­лись бе­жен­цы. Что в Са­ра­тов, что в Ба­ла­ко­во их при­е­ха­ло очень много. Первых всех рас­се­ли­ли, но потом столь­ко народу при­е­ха­ло, что их некуда было селить и люди с детьми сидели прямо на улицах… И моя мама при­ве­ла к нам в дом двух бе­же­нок из Москвы с доч­ка­ми. С ними мы делили и про­дук­ты, и одежду, и все что угодно.

Люди как-то об­суж­да­ли неуда­чи начала войны?

Таких раз­го­во­ров я не помню. А вот то, что все бо­я­лись бом­бе­жек, это за­пом­ни­лось. Весь город был за­тем­нен, и все наши маль­чи­ки со­сто­я­ли в груп­пах, ко­то­рые ходили и про­ве­ря­ли, нет ли из какого окна света.

А был ли такой момент, когда вы по­ду­ма­ли, а что, если про­иг­ра­ем?

Нет, такого мо­мен­та не было, но общая на­сто­ро­жен­ность, ко­неч­но, ощу­ща­лась. И видимо не только у нас. Если вы знаете, через Волгу на­про­тив Са­ра­то­ва на­хо­ди­лась рес­пуб­ли­ка по­волж­ских немцев, так чуть ли не в одну ночь их всех вы­вез­ли, потому что ру­ко­вод­ство страны все­рьез опа­са­лось, что они пе­рей­дут на сто­ро­ну Гер­ма­нии.

Учеб­ную про­грам­му с на­ча­лом войны как-то скор­рек­ти­ро­ва­ли?

Ко­неч­но. На­при­мер, сразу от­ме­ни­ли ряд вто­ро­сте­пен­ных пред­ме­тов - латынь, кол­ло­ид­ную химию, еще что-то. Через какое-то время всех наших ребят за­бра­ли в Ака­де­мию, и оста­лись одни де­вуш­ки. До обеда мы учи­лись, а потом ра­бо­та­ли в гос­пи­та­лях. В Са­ра­тов свезли очень много разных гос­пи­та­лей. Но по­ме­ще­ний не хва­та­ло ка­та­стро­фи­че­ски, так рас­по­ло­жи­ли их не только в школах, но и в те­ат­рах, в ки­но­те­ат­рах. И везде те­ку­чая речка из ра­не­ных, ко­то­рых нам при­сы­ла­ли, в ос­нов­ном, из Ста­лин­гра­да и из-под Москвы, где шли тя­же­лые бои.

Так прошел целый год, и летом 42-го мы за­кон­чи­ли 5-й курс. В июле после по­след­не­го гос­эк­за­ме­на нам ска­за­ли: «При­хо­ди­те завтра для по­лу­че­ния ди­пло­мов. Только мы вас, де­воч­ки, очень просим, обя­за­тель­но возь­ми­те с собой чашку и ложку!» Ну, и мы, ко­неч­но, решили, что нам хотят устро­ить про­щаль­ный банкет. Все, ко­неч­но, хи-хи ха-ха, а утром на­ря­ди­лись, при­чес­ки сде­ла­ли, ведь это наш по­след­ний день в ин­сти­ту­те. При­хо­дим, что такое - во дворе полно во­ен­ных. За­хо­дим в боль­шую ауди­то­рию, а там на задних рядах сидят ко­ман­ди­ры. И мы решили, что они пришли нас раз­вле­кать.

Пришел ректор, все пре­по­да­ва­те­ли, и стали всех вы­зы­вать, вру­чать ди­пло­мы. Потом слово взял ректор: «Де­воч­ки, я вам только одно скажу. По­здрав­ляю, вы стали на­сто­я­щи­ми вра­ча­ми! Но у меня к вам вопрос - кто-то из вас хочет на фронт? На­силь­но мы никого на­пра­вить не можем, но если кто-то сам хочет, то на­пи­ши­те, по­жа­луй­ста, за­яв­ле­ние». Так мы сели, и все до единой, че­ло­век пять­де­сят-ше­сть­де­сят, на­пи­са­ли - «Прошу на­пра­вить меня на фронт!»

Они это дело уви­де­ли и го­во­рят: «Прошу встать тех, у кого есть про­бле­мы со здо­ро­вьем!» Никто не встал… «Прошу встать тех, у кого отец на фронте и мама оста­нет­ся одна боль­ная!», тоже никто не под­нял­ся. «Тогда вот что. Я по­про­шу под­нять­ся тех, чьи фа­ми­лии назову!»

За­чи­та­ли - «Эти поедут под Ста­лин­град!» За­чи­та­ли еще, в том числе и меня - «А вы по­еде­те под Москву!» Потом го­во­рит: «Я вас по­здрав­ляю, де­воч­ки! Вы­хо­ди­те во двор, там вас за­бе­рут ко­ман­ди­ры, и вы по­еде­те с ними на фронт». Тут мы воз­му­ти­лись: «По­слу­шай­те, мы же должны пойти домой, про­стить­ся с род­ны­ми!» - «Нет, мы вашим родным сами все со­об­щим. А вы как при­е­де­те в часть, по­ста­рай­тесь сразу на­пи­сать домой. А сейчас идите к ко­ман­ди­рам».

При­хо­дим на вокзал, стоит эшелон из то­вар­ных ва­го­нов, а в них нары в два яруса. И уехали, так с род­ны­ми и не про­стив­шись…

Ехали часов восемь, как вдруг на­ле­те­ли немец­кие са­мо­ле­ты и начали бом­бить. Эшелон оста­но­вил­ся, все вы­ско­чи­ли и стали раз­бе­гать­ся. Одни по­бе­жа­ли к озеру, другие к роще, а немцы на бре­ю­щем полете стали всех рас­стре­ли­вать из пу­ле­ме­тов… Я тоже вы­ско­чи­ла, а куда бежать, не со­об­ра­жу. При­се­ла у вагона и никуда не по­бе­жа­ла…

Когда, на­ко­нец, са­мо­ле­ты уле­те­ли, бро­си­лись по­мо­гать ра­не­ным. Пе­ре­вя­зы­ва­ли их, тас­ка­ли, а сами пла­ка­ли и дро­жа­ли… Из два­дца­ти наших дев­чо­нок оста­лось всего восемь-десять. Кого убило, кого ранило… Потом при­е­хал еще один состав и забрал всех ра­не­ных и убитых.

История военврача Лидии Бельской

При­е­ха­ли в Москву, а ночь темная, ничего не видно, на улицах только пат­ру­ли. Нас при­ве­ли в го­сти­ни­цу на окра­ине: «Де­воч­ки, завтра за вами придут в шесть утра».

Утром стали рас­пре­де­лять, кого куда. Кого в авиа­цию, кого в тан­ко­вые части, а меня в пехоту. Я вна­ча­ле немно­го рас­стро­и­лась, но потом поняла. Ведь кого на­прав­ля­ют в пехоту? Лучших! Потому что там больше всего ра­не­ных, ведь именно пехота - лицом к лицу с врагом.

Дали мне какого-то ко­ман­ди­ра: «Он тебя про­во­дит до самой части!» А этот майор мне и го­во­рит: «Мы с тобой пойдем пешком. Тут совсем неда­ле­ко - всего ки­ло­мет­ров сорок…» Пошли с ним, а я же в на­ряд­ном платье, в туфлях на каб­луч­ках… Нас же нигде не пе­ре­оде­ли, ничего…

Прошли ки­ло­мет­ров десять, я его спра­ши­ваю: «А где немцы?» Еще прошли сколь­ко-то: «Давай по­си­дим!» - «Давай!» В общем, пришли в часть, тут он мне по­ка­зы­ва­ет: «Видишь, впе­ре­ди боль­шой овраг? На той сто­роне немцы, а по эту сто­ро­ну наши». Потом за­во­дит меня в блин­даж ко­ман­ди­ра полка. Тот на меня по­смот­рел так удив­лен­но, спра­ши­ва­ет майора: «Слушай, ты, где эту девулю взял и зачем привел ее ко мне?» - «Так это наш новый врач!» - «Так ты врач?!» - «Да!» - «А ну покажь диплом!» По­смот­рел: «Ну, ладно, иди ра­бо­тать!»

Отошли сколь­ко-то, а там на земле у блин­да­жа лежат че­ло­век пят­на­дцать ра­не­ных. Вдруг из блин­да­жа вы­ска­ки­ва­ет де­вуш­ка в белом халате, и бро­са­ет­ся мне на шею. Спра­ши­ваю ее: «Ты кто?» - «Маша!» - «Ты чего, Ма­шень­ка?» - «Я об­ра­до­ва­лась, что вы по­яви­лись, ведь нашего врача убило. Видите, сколь­ко ра­не­ных при­вез­ли, а я всего лишь мед­сест­ра…» Я су­моч­ку по­ста­ви­ла, и как была в этом на­ряд­ном платье, только халат надела, и начала ра­бо­тать. А к вечеру мне при­но­сят и гим­на­стер­ку, и брюки, и сапоги, и ремень с ко­бу­рой: «Вот, на­де­вай!» При­ме­ри­ла, но мне гим­на­стер­ка по колено, а сапоги такого раз­ме­ра, что я в них и ходить не могу. Стар­ши­на на меня по­смот­рел: «Да уж… Но у меня дру­го­го об­мун­ди­ро­ва­ния нет!» Тогда ко­ман­дир полка при­ка­зал: «Вызови наших са­пож­ни­ков, порт­ных, и пусть они ей все под­го­нят. Она же офицер и должна вы­гля­деть, как по­ло­же­но!» Ко мне пришел порт­ной: «Что тебе пошить, штаны или юбку?» - «Я при­вык­ла к пла­тьям». Об­ме­рил меня, и все сделал в лучшем виде. И с са­по­га­ми все от­лич­но решили. По­до­шло, да еще как.

Сле­ду­ю­щий вопрос - как меня на­зы­вать. То­ва­рищ лей­те­нант? Так я дев­чон­ка совсем. Лидия Алек­се­ев­на? Тоже не под­хо­дит. Ладно, решили меня ве­ли­чать - доктор Лида. И все меня в полку звали только так - доктор Лида. А я по­на­ча­лу все пе­ре­жи­ва­ла, ну почему я не старше? Тогда бы меня звали более ува­жи­тель­но. И вот с этим 738-м полком 134-й стрел­ко­вой ди­ви­зии я прошла до самой Победы.

Где тогда стояла ваша ди­ви­зия?

Вот такие во­про­сы мне даже не за­да­вай­те. Не помню таких по­дроб­но­стей. (С се­ре­ди­ны июля 1942 года 134-я стрел­ко­вая ди­ви­зия вела боевые дей­ствия у города Белый ныне Твер­ской об­ла­сти. 1-5-го ав­гу­ста 738-й стрел­ко­вый полк выбил про­тив­ни­ка из силь­ных узлов со­про­тив­ле­ния: За­озё­рье - Гу­ди­ло­во, овла­дел ими и прочно удер­жи­вал их.

24-го ноября части ди­ви­зии про­ве­ли на­сту­па­тель­ную опе­ра­цию, и, сломив со­про­тив­ле­ние про­тив­ни­ка, овла­де­ли рядом на­се­лён­ных пунк­тов на окра­ине города Белый: Свир­ку­пы, Ко­ро­лё­во, Вы­пол­зо­во, Си­мо­нов­ка. 26-го ноября 629-й стрел­ко­вый полк пе­ре­ре­зал боль­шак Смо­ленск - Белый, после чего на­ступ­ле­ние за­кон­чи­лось, и ди­ви­зия пе­ре­ш­ла к обо­роне - прим.Н.Ч.)

Но первые впе­чат­ле­ния за­пом­ни­лись?

Я еще в Са­ра­то­ве в гос­пи­та­лях такого на­смот­ре­лась, что тут для меня было просто про­дол­же­ние. А так моя задача не из­ме­ни­лась - стоять у опе­ра­ци­он­но­го стола. Только ра­не­ные, ра­не­ные и так без конца… Иногда шли такие бои, что к нам в блин­даж при­но­си­ли по семь­де­сят ра­не­ных, и при­хо­ди­лось их спа­сать круг­лые сутки. Но там же ни­ка­ко­го элек­три­че­ско­го света не было. А лампа какая - брали гильзу от сна­ря­да, за­ли­ва­ли в нее ке­ро­син, встав­ля­ли фитиль, и под­жи­га­ли. И солдат, ко­то­рый не боялся вида крови и ран, держал ее, а я в это время опе­ри­ро­ва­ла. По­нят­но?! И еще учтите такой момент.

Самое глав­ное, что мы обя­за­ны были сде­лать - как можно раньше ока­зать помощь ра­не­ным. По­это­му пол­ко­вой мед­пункт устра­и­ва­ли как можно ближе к пе­ре­до­вой. Иногда он стоял всего в 400-500 метрах от поля боя, по­это­му нас и бом­би­ли, и об­стре­ли­ва­ли, да еще как… Пу­ле­ме­ты стро­чат, оскол­ки сви­стят… Иногда взрыв­ной волной ра­не­но­го сбра­сы­ва­ло с опе­ра­ци­он­но­го стола... Помню случай, когда рядом раз­дал­ся взрыв, ра­не­но­го сбро­си­ло, а меня уда­ри­ло о косяк… Потом вста­ешь и на­чи­на­ешь себя ощу­пы­вать и со­об­ра­жать - так руки, ноги целы, голова на месте: «Под­ни­май­те ра­не­но­го, про­дол­жа­ем ра­бо­тать…»

История военврача Лидии Бельской

А какая была уста­нов­ка - пер­вы­ми брать самых тя­же­лых?

Тут нельзя ска­зать од­но­знач­но. Это за­ви­се­ло от врача, без всякой логики. Ко­неч­но, пер­вы­ми ста­ра­лись брать самых тя­же­лых, кому оста­лись счи­тан­ные часы. Если при­но­си­ли много ра­не­ных, я вы­хо­ди­ла и смот­ре­ла, кого взять пер­во­го. И на всю жизнь за­пом­ни­ла такой эпизод.

Выхожу, а один ра­не­ный, у него нога ото­рва­на, так он культю поднял и к дереву при­сло­нил, чтобы кровь меньше текла. Я на него по­ка­за­ла: «Немед­лен­но!» А он вдруг го­во­рит: «Доктор, возь­ми­те первым моего друга…» Так-то у меня креп­кие нервы, но тут мне прямо пла­кать за­хо­те­лось от такой доб­ро­ты… Вот что значит, готов отдать свою жизнь другу… - «Я вас беру обоих!» У меня же два стола было. На одном опе­ри­рую, а на другом Ма­шень­ка за­кан­чи­ва­ет, пе­ре­вя­зы­ва­ет. И еще три са­ни­та­ра с нами. Они ра­не­ных вно­си­ли, вы­но­си­ли. Копали нам окоп­чи­ки на случай об­стре­лов. На со­бач­ках при­во­зи­ли, вы­во­зи­ли, а ведь там в полный рост не под­нять­ся. Только полз­ком.

Неко­то­рые ве­те­ра­ны вспо­ми­на­ют, что в мед­сан­ба­ты при­ни­ма­ли солдат только из своего под­раз­де­ле­ния. Я при­ни­ма­ла всех подряд, и не помню, чтобы хоть раз спро­си­ла, из какого че­ло­век полка.

Как вы можете оце­нить ор­га­ни­за­цию ме­ди­цин­ской службы на фронте? Спра­ши­ваю, потому что у нас очень хо­ро­шая ста­тист­ка по вы­жи­ва­е­мо­сти, а многие ве­те­ра­ны рас­ска­зы­ва­ют, что даже не всех ра­не­ных вы­тас­ки­ва­ли с поля боя.

Даже если ра­не­ных было много, то ста­ра­лись вы­не­сти всех и как можно скорее. Но, ко­неч­но, это за­ви­сит от ко­ман­ди­ров, людей, об­ста­нов­ки. А насчет упу­ще­ний я не думала. Я знала одно - как можно быст­рее вы­та­щить ра­не­ных, об­ра­бо­тать, если нужно, сде­лать сроч­ную опе­ра­цию и от­пра­вить в тыл.

Ле­карств было до­ста­точ­но?

Я сама до сих пор удив­ля­юсь, чего-чего, но ле­карств всегда хва­та­ло. А когда кто-то жа­лу­ет­ся, что у них того не хва­та­ло, этого, то я думаю, что это за­ви­се­ло от ко­ман­до­ва­ния во­ин­ской части. Ведь ко­ман­ди­ры разные по­па­да­лись. Но мне грех было жа­ло­вать­ся. Пе­ре­вя­зоч­но­го ма­те­ри­а­ла, этих ко­сы­нок, на ко­то­рых под­вя­зы­ва­ли руки, ле­карств - сколь­ко угодно.

При­ня­то счи­тать, что на фронте люди от нерв­но­го на­пря­же­ния почти не болели.

Я не помню, чтобы видела хоть кого-то с ги­пер­то­ни­че­ской бо­лез­нью. Никто не об­ра­щал­ся ни с дав­ле­ни­ем, ни с про­сту­да­ми, одним словом, ни­ка­ких бо­лез­ней, только с ра­не­ни­я­ми. Но после войны это все, ко­неч­но, очень ска­за­лось. Тут уж все бо­ляч­ки сразу по­вы­ле­за­ли… Но на фронте дей­стви­тель­но было такое нерв­ное на­пря­же­ние, что люди дер­жа­лись. Правда, я вспо­ми­наю такой случай.

Как-то ко мне пришли: «Доктор, у нас целая рота не может встать на ноги! Все слегли…» По­полз­ла с этим парнем туда. А он не рус­ский, азиат. Ползем по чи­сто­му полю, смотрю, немец лежит. Я его спра­ши­ваю: «И куда мы с тобой ползем? Там же немцы!» По­вер­ну­ли налево, через неко­то­рое время услы­ша­ла нашу речь. Офицер, ко­неч­но, на него на­бро­сил­ся: «Ты куда док­то­ра повел?!»

Я их осмот­ре­ла, а это, ока­зы­ва­ет­ся, от пе­ре­охла­жде­ния. Ночью они на марше про­мо­чи­ли ноги, а потом как ударил мороз… И всех этих ребят с пе­ре­охла­жде­ни­ем нижних ко­неч­но­стей при­ш­лось оттуда вы­тас­ки­вать и от­прав­лять на со­ба­ках к нам.

Что лично для Вас было самым тя­же­лым на фронте?

Я как-то со всем справ­ля­лась, но тя­же­лее всего пе­ре­но­си­ла нехват­ку сна. Вре­ме­на­ми просто хро­ни­че­ски не до­сы­па­ла, по­это­му на­учи­лась спать стоя. Пока меняли ра­не­но­го, стояла, при­сло­нив­шись к косяку двери, и немнож­ко дре­ма­ла. Даже на­учи­лась спать при ходьбе на марше. Только нужно было за что-то дер­жать­ся. Шла, за нашу телегу дер­жа­лась и спала… Или на при­ва­ле скажу Ма­шень­ке: «Пойду в сто­ро­ноч­ке посплю!» Один раз отошла так, при­лег­ла под сосной, тут ко­ман­да идти дальше, а меня нет. Сол­да­тик под­бе­га­ет: «Доктор Лида, мы уже уходим! Пой­дем­те скорее!» До­ве­лось по­спать и на снегу, и по колено в грязи, и кля­нусь вам, на фронте мне не ве­ри­лось, что еще когда-нибудь при­дет­ся спать на нор­маль­ной кро­ва­ти. Мне тогда ка­за­лось, что чистая по­стель - это какая-то неве­ро­ят­ная, недо­сти­жи­мая рос­кошь. С тех самых пор и по сей день для меня самое глав­ное бо­гат­ство - чистая по­стель и воз­мож­ность вы­спать­ся.

И ко­неч­но, не хва­та­ло эле­мен­тар­ных са­ни­тар­ных усло­вий. Мы же с Машей де­вуш­ки, нам нужно по­мыть­ся, а где? Ведь кругом одни муж­чи­ны. Так вы­ве­ши­ва­ли плащ-па­лат­ку и мылись в ней по оче­ре­ди.

А вот го­ло­дать могла сколь­ко угодно. За­ча­стую даже поесть было неко­гда, так я на­учи­лась пе­ре­би­вать чув­ство голода - просто попить ки­пят­ка. Даже без сахара. Откуда на фронте сахар? Благо го­ря­чая вода у нас всегда была, нужно же ки­пя­тить ин­стру­мен­ты. И так с фронта при­вык­ла на всю жизнь - выпью стакан го­ря­чей воды и есть уже не хочу. Хотя иногда при­хо­ди­лось совсем туго.

Помню, в Бе­ло­рус­сии, когда пар­ти­за­ны повели нас в тыл к немцам, шли через пин­ские болота, след в след, есте­ствен­но, туда про­до­воль­ствие нам никак нельзя было под­вез­ти. А стар­ши­ны несли только сухари и вы­да­ва­ли всего по одному в день. Так от него еще ку­со­чек от­ло­мишь и дашь ра­не­но­му. Как вспом­ню, так самой не ве­рит­ся, что все это пе­ре­жи­ла… Но я что хочу особо под­черк­нуть. В таких жутких усло­ви­ях мы му­чи­лись, стра­да­ли, но при этом оста­ва­лись людьми.

Бывало, идем в дождь или снег, грязь кругом, все ноги мокрые, потом привал. По­дой­дет какой-то солдат, обычно по­жи­лой: «Доктор Лида, у тебя же все ножки мокрые. А ну-ка снимай свои сапоги! Пока я их почищу и посушу, ты по­дер­жи ножки в моей шапке…» По­нят­но, как за нами уха­жи­ва­ли? Стар­шие от­но­си­лись как к дочкам, а мо­ло­дые как к сест­рич­кам. Бе­рег­ли нас! Бывало, что когда на марше вдруг на­чи­на­лась бом­беж­ка, то нас с Машей тол­ка­ли в самую боль­шую во­рон­ку, а сверху ребята. При­кры­ва­ли нас собой…

А было и так. Как-то вдруг при­хо­дит ко мне строем взвод раз­вед­ки: «Доктор Лида, по­здрав­ля­ем с 8-м марта! Мы тебе по­да­рок при­нес­ли!», и вру­ча­ют ма­лень­кий «валь­тер», ко­то­рый по­ме­щал­ся в кар­мане. А немцы такие пи­сто­ле­ти­ки только ге­не­ра­лам вы­да­ва­ли. По­нят­но вам? Люди ведь чув­ству­ют, когда ты не просто ра­бо­та­ешь, а всю душу вкла­ды­ва­ешь. Со­от­вет­ствен­но и от­но­ше­ние.

Од­на­ж­ды при­бе­га­ют ребята: «Дев­ча­та, немцы окру­жа­ют! Приказ ко­ман­ди­ра полка - бегите с Ма­шень­кой в ту рощу!» А меня ра­не­ные за халат держат: «Доктор Лида, не остав­ляй­те нас. Мы же все по­гиб­нем без вас!» - «Ко­неч­но, я вас не остав­лю!» И они все, кто мог дер­жать оружие, ор­га­ни­зо­ва­ли кру­го­вую обо­ро­ну. А когда ко­ман­дир полка узнал, что мы с Машей оста­лись, при­слал целую роту, и она ото­гна­ла немцев.

Или еще такой случай. Од­на­ж­ды мне на стол по­ло­жи­ли мо­ло­до­го лей­те­нан­та. А у него была раз­би­та рука. Там нельзя было нечего сде­лать, при­ш­лось ам­пу­ти­ро­вать. Наркоз быстро прошел, он пришел в себя, и слышу крик: «Доктор, как ты могла от­ре­зать мне руку?! Как мне теперь жить?!» Стала его успо­ка­и­вать: «Слушай, ты жив, а это глав­ное! Ты мо­ло­дой, по­лу­чишь про­фес­сию, же­нишь­ся…» - «Ты, что такое го­во­ришь?! Я ведь даже ни одной де­вуш­ки еще не це­ло­вал… А теперь кто за меня такого пойдет?» - «Пойдут! Еще бегать за тобой будут. Ты же такой кра­си­вый…» - «А ты бы пошла?» - «Пошла!» - «Ты се­рьез­но?» - «Се­рьез­но!» - «Тогда иди и по­це­луй!» И я его по­це­ло­ва­ла… У него сразу на­стро­е­ние под­ня­лось, прямо на глазах стал ме­нять­ся: «Слушай, а я могу го­во­рить, что ты моя неве­ста?» - «Можешь!» - «Тогда я тебя потом найду!» Так что на фронте при­ш­лось от­да­вать не только свои знания и руки, но и ку­со­чек сердца и ча­стич­ку души…

Как вы счи­та­е­те, жен­щи­нам есть место на войне?

А почему нет?! Если жен­щи­на - врач, и их не хва­та­ет, то почему нет?

Но ведь на фронте даже муж­чи­ны гру­бе­ют и телом и душой.

Так ведь там и усло­вия какие. Когда там ко­кет­ни­чать и улы­бать­ся? Мы, на­при­мер, мужчин на­ме­рен­но от­тал­ки­ва­ли, чтобы нас как женщин не тро­га­ли. Но и де­вуш­ки ведь разные. Были такие, ко­то­рые на­о­бо­рот, стре­ми­лись по­ско­рее за­бе­ре­ме­неть и уехать… Другие хотели быть по­бли­же к на­чаль­ству. Но в ос­нов­ном были такие, ко­то­рые стре­ми­лись честно вы­пол­нить свой долг, помочь. Вот я, на­при­мер, про­пу­сти­ла через свои руки тысячи ра­не­ных, и гор­жусь этим. И гор­жусь тем, что прошла фронт де­вуш­кой и вышла замуж за лю­би­мо­го че­ло­ве­ка.

Из­ви­ни­те за бес­такт­ный вопрос, а к вам не при­ста­ва­ли? Го­во­рят, многие стар­шие офи­це­ры этим гре­ши­ли.

Вспо­ми­наю всего один такой случай. Когда мы на­сту­па­ли в Польше ко мне вдруг при­хо­дит мед­сест­ра из поль­ской тан­ко­вой бри­га­ды: «Доктор, у нас в бри­га­де врача нет, по­это­му наш ко­ман­дир по­про­сил вашего, чтобы вы при­ни­ма­ли и наших тан­ки­стов. Так что будем ра­бо­тать вместе. И еще ко­ман­дир бри­га­ды очень хочет с вами по­зна­ко­мить­ся».

Раз такое дело, пошла. Так что вы ду­ма­е­те? Ко­ман­ди­ром бри­га­ды ока­зал­ся наш рус­ский мужик лет сорока, только одет в поль­скую форму. И вот он решил по­хо­дить в же­ни­хах: «Ох, какой доктор будет наших ра­не­ных лечить!» Но я сразу все точки над и рас­ста­ви­ла: «Не смейте меня тро­гать!» и без всяких раз­го­во­ров ушла. Но это чужой, а у нас в полку все знали, что мы с Машей де­вуш­ки по­ря­доч­ные: «Этих де­во­чек оби­жать нельзя!»

Тем более у нас ко­ман­дир полка был такой су­ро­вый дядька, что если бы он только увидел, что мы с кем-то за­иг­ры­ва­ем… Он и на со­ве­ща­нии всех офи­це­ров строго-на­стро­го пре­ду­пре­дил: «Если кто начнет бегать к ним, сразу от­прав­лю в другую часть! Вы должны в своих под­раз­де­ле­ни­ях на­хо­дить­ся, а не бегать на дев­чо­нок смот­реть!» Но помню, один ко­ман­дир по­ва­дил­ся к нам ходить, мол, живот у него болит. По­смот­ре­ла его, ничего не нашла, но на всякий случай что-то дала: «По­пей­те и все прой­дет!» День прошел, он об­рат­но при­хо­дит - «Опять болит!» Хотя вроде ничего не должно болеть.

На третий пришел, я по­гля­де­ла и только тут поняла - он ходит, чтобы на нас с Машей по­смот­реть. Нас же всего две де­вуш­ки в полку было. Думаю, раз такое дело, надо бы его про­учить. Дала ему сла­би­тель­но­го, и он сразу пе­ре­стал ходить.

А о том, что неко­то­рые ге­не­ра­лы и офи­це­ры под­би­ра­ли себе кого-то для но­чев­ки, мы, ко­неч­но, знали. Но я была де­вуш­ка очень стро­гих правил. Мне мама с дет­ства по­сто­ян­но вну­ша­ла: «Не смей ни с кем иметь от­но­ше­ний! Ты должна быть чест­ной и по­ря­доч­ной и до­стать­ся бу­ду­ще­му мужу де­вуш­кой! Тогда ты с ним будешь жить очень хорошо!» Правда, такой момент.

Где-то в начале 1945 года мама вдруг при­сы­ла­ет мне при­мер­но такое письмо: «До­чень­ка моя, я знаю, что на фронте люди гибнут, но знаю и другое. Что многие де­вуш­ки воз­вра­ща­ют­ся с фронта по бе­ре­мен­но­сти. До­чень­ка, ты по­ду­май, может, и ты так при­е­дешь?..» Я, ко­неч­но, по­ни­маю, что мама за меня сильно бес­по­ко­и­лась, но, чтобы она сама мне такое пред­ло­жи­ла… Но такой ва­ри­ант для меня был просто немыс­лим, о чем я и на­пи­са­ла: «Нет, мама…»

Са­мо­стре­лы вам по­па­да­лись?

Бывало. Но их было легко вы­чис­лить, потому что оста­ва­лись следы пороха. Меня вы­зы­ва­ли: «По­смот­ри­те, его ранило или сам в себя стре­лял?» Я вы­но­си­ла свое за­клю­че­ние, а дальше уже не моя забота.

Почти все ве­те­ра­ны при­зна­ют­ся, что им хоть раз при­ш­лось при­сут­ство­вать при по­ка­за­тель­ных рас­стре­лах.

Я такого ни разу не видела.

Но с осо­би­ста­ми ведь при­хо­ди­лось об­щать­ся?

Ко­неч­но, об­ща­лась. Вот когда вы­зы­ва­ли по поводу са­мо­стре­лов и когда нам при­но­си­ли ра­не­ных немцев, за­хва­чен­ных раз­вед­чи­ка­ми. Помню, по­ло­жи­ли мне на стол пер­во­го немца. А помимо того, что и в школе, и в ин­сти­ту­те мы учили немец­кий, так у нас в ин­сти­ту­те учи­лось много немцев По­вол­жья. А в школе я с немкой сидела за одной партой, и у них у всех я мно­го­му в плане языка на­учи­лась. И когда я этого немца про­опе­ри­ро­ва­ла, что-то по­го­во­ри­ла с ним. Не так хорошо, как потом в Гер­ма­нии, но, во всяком случае, все поняла. После опе­ра­ции немца за­бра­ли, но через какое-то время при­хо­дит офицер раз­вед­ки: «Что ты с ним сде­ла­ла? Он ничего не от­ве­ча­ет!» - «Ребята, он же под нар­ко­зом еще. По­го­ди­те немно­го, скоро он придет в себя».

А что вы ис­пы­ты­ва­ли к этому немцу?

Нена­ви­сти не было. Хоть я и видела, сколь­ко людей они убили, и общая нена­висть как к врагу была, но когда мне его при­нес­ли, тут уже оста­лось только чув­ство долга - я врач и должна помочь ра­не­но­му! И граж­дан­ским немцам потом при­хо­ди­лось по­мо­гать.

Как-то мне вы­де­ли­ли ком­на­ту в мно­го­этаж­ном доме, и стали туда нести ра­не­ных. И вдруг за­хо­дит немка и го­во­рит: «Майн ман - кранк!» Ну, ясно же - мой муж ранен. И просит, чтобы я с ней под­ня­лась на 3-й этаж. Но я ей объ­яс­ни­ла: «Найн, фрау! Пусть ваш муж спу­стит­ся сюда, и я ему помогу. Но я к вам не пойду, у меня ра­не­ные!» И часа через два он спу­стил­ся. Так что немцы тоже знали, что граж­дан­ских наши ребята не тро­га­ют, а доктор при­не­сет только пользу. И по­ля­ков при­хо­ди­лось лечить.

Когда стояли где-то в Польше, к нашему ком­пол­ка вдруг яви­лась де­ле­га­ция от го­ро­жан этого го­род­ка: «Не мог бы ваш доктор при­нять наших людей? А то у нас и ра­не­ные есть и боль­ные, а врача нет». - «Мы пока не осо­бен­но заняты, так что пусть при­хо­дят. По­мо­жем!» Слу­шай­те, я-то на­де­я­лась, что после боев хоть немно­го от­дох­ну, а тут такие оче­ре­ди пошли, и при­ш­лось всех при­ни­мать. А сле­дить за по­ряд­ком по­ста­ви­ли одного по­жи­ло­го сол­да­та. Но через пару дней смот­рим с Ма­шень­кой, и не можем понять, в чем дело - к нашему сто­ро­жу стали без конца ходить офи­це­ры. Да еще как, сразу по несколь­ко че­ло­век. Но кто-то нам объ­яс­нил: «Еще бы им не ходить, им всем дядя Петя по бу­ты­лоч­ке дает!» Ока­зы­ва­ет­ся, поляки по при­выч­ке хотели за прием как-то пла­тить, но этот солдат вна­ча­ле го­во­рил всем: «Наш доктор ниц не бере!» А потом по­ду­мал и до­ба­вил: «Тильки бимбер!», и поляки стали ему при­но­сить бу­тыл­ки са­мо­го­на. Ого, думаю… Ко­неч­но, мы воз­му­ти­лись, дядю Петю по­ме­ня­ли на дру­го­го сол­да­та и это без­об­ра­зие пре­кра­ти­лось.

А ведь мы с Ма­шень­кой совсем не пили. Боже со­хра­ни! Я даже запаха тогда не пе­ре­но­си­ла. Все это знали, по­это­му, когда вы­да­ва­ли «нар­ко­мов­ские» сто грам­мов, возле нас всегда кто-то из ребят кру­тил­ся: «Доктор Лида, се­год­ня моя оче­редь!» Я так хо­хо­та­ла...

Почти все ве­те­ра­ны вспо­ми­на­ют, что в Польше и Гер­ма­нии было много слу­ча­ев отрав­ле­ний тех­ни­че­ским спир­том.

У нас было отрав­ле­ние, но не от спирта, а от еды. Новый 1945-й год мы встре­ча­ли на окра­ине какого-то города в Польше. Уже го­то­ви­лись тогда к на­ступ­ле­нию на Гер­ма­нию. И по случаю празд­ни­ка наш ко­ман­дир полка при­ка­зал на­крыть стол и позвал весь ко­манд­ный состав. Наши повара что-то при­го­то­ви­ли, и вдруг при­хо­дят две польки и при­но­сят хо­ло­дец раз­ме­ром с обыч­ный стол: «Мы хотим вас по­здра­вить!» Ну, все, ко­неч­но, об­ра­до­ва­лись, на­ре­за­ли его ку­соч­ка­ми, и в момент разо­бра­ли. Они это дело уви­де­ли: «Мы еще при­не­сем!» При­нес­ли. Опять съели, по­си­де­ли, все хорошо, но прошел час, как стало кому-то плохо. А потом и дру­го­му, тре­тье­му, всем… Хорошо нам с Машей до­ста­лось по ма­лень­ко­му ку­соч­ку, а ребята съели по­боль­ше. И мы с Машей бегали, делали про­мы­ва­ние же­луд­ков. Я сразу до­га­да­лась, видно же, что отрав­ле­ние. Слава Богу, никто не умер, но чем эта ис­то­рия за­кон­чи­лась, нашли этих по­ля­чек или нет, так и не знаю.

Боль­шин­ство ве­те­ра­нов вспо­ми­на­ют, что поляки не осо­бен­но об­ра­до­ва­лись нашим вой­скам.

Мне все-таки ка­жет­ся, что такие случаи были еди­нич­ны­ми, а общий фон был совсем другой. Во всяком случае, я оце­ни­ваю по­ля­ков по дру­го­му па­мят­но­му для меня эпи­зо­ду.

Когда взяли По­знань и наш полк со­би­рал­ся войти в город, то из поль­ских частей, ко­то­рые шли позади нас, к нашему ко­ман­ди­ру полка пришли их офи­це­ры: «Пу­сти­те нас, по­жа­луй­ста, чтобы мы прошли пер­вы­ми! Мы сейчас как раз пе­ре­оде­ва­ем­ся в новое об­мун­ди­ро­ва­ние, пусть на нас люди по­смот­рят, по­ра­ду­ют­ся!» А я слы­ша­ла, что в бою поль­ские части по­сто­ян­но при­хо­ди­лось под­го­нять, но наш ко­ман­дир пошел им нав­стре­чу: «Ладно, идите!» И когда они пошли, мы сели обе­дать.

Но пока ждали обеда, из бли­жай­ших домов на улицу вы­сы­па­ли жители, и стали на нас смот­реть. И больше всего их за­ин­те­ре­со­ва­ли мы с Ма­шень­кой, словно де­вуш­ка-офицер - это такая ред­кость. Стали нас рас­смат­ри­вать со всех сторон и на­хва­ли­вать: «О, пани офицер! Файне! Гарны див­чи­ны!» Тут ко мне под­хо­дит одна полька лет пя­ти­де­ся­ти, обняла: «Пойдем ко мне, я тебя угощу!» - «Спа­си­бо, но я не могу ото­рвать­ся от своих ребят. Я врач!» Она отошла, потом воз­вра­ща­ет­ся и кладет мне что-то в карман: «Вот тебе мой ма­лень­кий по­да­ру­нок!» Я по­смот­ре­ла, а это де­ре­вян­ная иконка Божьей матери. - «Она тебя спасет!» Я ее обняла, по­це­ло­ва­ла, по­ло­жи­ла ико­ноч­ку в карман.

Многие ве­те­ра­ны при­зна­ют­ся, что именно на войне впер­вые се­рьез­но за­ду­ма­лись о Боге. Даже рас­хо­жее вы­ра­же­ние такое есть - на войне ате­и­стов нет!

Мама меня, ко­неч­но, ста­ра­лась как-то про­све­щать в этом во­про­се, учила мо­лит­вам, но в прин­ци­пе меня не вос­пи­ты­ва­ли в духе ре­ли­гии. До войны я, на­при­мер, всего раз была в церкви и ни­ко­гда в жизни не носила кре­стик. Хотя сама мама была на­бож­ная жен­щи­на. Иконы, правда, в доме дер­жа­ла в кла­дов­ке, и ходила мо­лить­ся туда. Но с какого-то мо­мен­та, и моя на­бож­ная ма­моч­ка пе­ре­ста­ла ходить в цер­ковь. Я слы­ша­ла, как она объ­яс­ни­ла со­сед­ке: «А в цер­ковь пой­дешь - больше на­гре­шишь, чем по­мо­лишь­ся! Ба­тюш­ка все ходит, за­смат­ри­ва­ет­ся…» Мама у меня была ин­те­рес­ная жен­щи­на, с боль­шой грудью, и он ее то локтем за­де­нет, то еще как-то за­це­пит…

Но после войны мне мама как-то об­мол­ви­лась, что она еже­днев­но читала какую-то мо­лит­ву по сорок раз, чтобы я оста­лась жива… А я о Боге не за­ду­мы­ва­лась. Врать не буду. И не видела, чтобы кто-то мо­лил­ся или по­бе­жал в цер­ковь. На фронте таких не было.

Неко­то­рые ве­те­ра­ны при­зна­ют­ся, что у них были какие-то личные при­ме­ты, суе­ве­рия.

Нет, у меня ничего такого не было. Всегда думала так - что мне суж­де­но, так и будет. Можно ска­зать, верила в судьбу. Только одно для себя за­га­да­ла. Если меня сильно по­ка­ле­чит - за­стре­люсь, но ка­ле­кой жить не буду! Помню такой эпизод.

Как-то к нам в блин­даж пришли двое ребят: «Доктор Лида, да­вай­те выйдем, там такой кра­си­вый закат!» А на фронте чем еще лю­бо­вать­ся? Говорю: «Вы­хо­ди­те, я сейчас вас догоню». Спустя пять ми­ну­ток выхожу, раз­ры­ва­ет­ся снаряд и они оба по­ги­ба­ют… Вот что такое судьба…

А можете вы­де­лить самый явный случай, когда вы могли по­гиб­нуть?

Таких слу­ча­ев было немало, я их уже и забыла все. Но, по­жа­луй, по-на­сто­я­ще­му я за­гля­ну­ла смерти в глаза на Висле. Когда ре­бя­там из нашего полка уда­лось за­хва­тить неболь­шой плац­дарм на той сто­роне, (В ночь с 28 на 29-е июля 1944 года части 738-го и 629-го стрел­ко­вых полков за­хва­ти­ли на за­пад­ном берегу реки Висла плац­дарм, во­шед­ший в ис­то­рию Ве­ли­кой Оте­че­ствен­ной войны под на­зва­ни­ем «Пу­лав­ский» - прим.Н.Ч.) меня срочно вы­зы­ва­ет ко­ман­дир полка: «Доктор Лида, ты пла­вать умеешь?» - «Ко­неч­но, я же на Волге вы­рос­ла!» - «А грести на лодке?» - «Ко­неч­но, могу!» - «Тогда вот что. На той сто­роне очень много ра­не­ных, а помочь им некому». По­смот­рел так на меня: «Надо, по­ни­ма­ешь! Надо…» Срочно со­бра­ли по­боль­ше ле­карств, но ре­зи­но­вая ло­доч­ка ока­за­лась совсем неболь­шая: «При­дет­ся тебе одной плыть… Но ты не бойся, мы тебя при­кро­ем огнем!»

По­плы­ла, и вот тут мне впер­вые стало по-на­сто­я­ще­му страш­но… Немцы бьют, наши при­кры­ва­ют, кругом сплош­ная стрель­ба, фон­та­ны воды от взры­вов… Всю лодку залило водой, а я гребу, гребу, гребу изо всех сил и думаю: «Сол­ныш­ко, я тебя вижу, на­вер­ное, в по­след­ний раз…» А потом уже и думать пе­ре­ста­ла, решила, будь что будет… И когда почти до­плы­ла, двое бойцов бро­си­лись в воду и быстро вы­та­щи­ли меня с этой ло­доч­кой в тран­шею. Вот такой случай… А потом целый день под непре­рыв­ным об­стре­лом я за­ни­ма­лась ра­не­ны­ми, а в пе­ре­ры­вах под­но­си­ла мины к ми­но­ме­там… И только ночью к нам пе­ре­пра­вил­ся весь полк и дали такой бой, что немцы по­бе­жа­ли.

Вы на­вер­ня­ка знаете, что в по­след­ние два­дцать пять лет при­ня­то го­во­рить, что у нас солдат не бе­рег­ли, и «Сталин просто за­ва­лил немцев тру­па­ми». Вот у вас лично, было ощу­ще­ние, что людей у нас не бе­ре­гут?

Глу­пость полная, даже не хо­чет­ся это об­суж­дать! Ко­неч­но, бе­рег­ли людей и делали для этого все воз­мож­ное. А если го­во­рить о Ста­лине, то я считаю, что он был очень умным че­ло­ве­ком. И считаю его чест­ным и по­ря­доч­ным в том от­но­ше­нии, что, будучи у власти он не на­жи­вал­ся. Как из­вест­но, после его смерти у него из всех бо­гатств оста­лись только стоп­тан­ные сапоги да ста­рень­кая шинель… И сы­но­вья его во­е­ва­ли, и один из них погиб. А сейчас по­смот­ри­те, что тво­рит­ся?!

Почти все ве­те­ра­ны го­во­рят, что без него бы мы не по­бе­ди­ли.

Я со­глас­на, пра­виль­но го­во­рят.

Чем вам за­пом­нил­ся день Победы?

Ти­ши­ной. Мгно­вен­но на­сту­пив­шей ти­ши­ной… Когда объ­яви­ли, что Берлин взят, боже мой, вы бы видели, как наши ребята ра­до­ва­лись. Как кри­ча­ли ура, как качали друг друга, как вышли с гар­мош­кой, все это сло­ва­ми не пе­ре­дать… А мы с Машей у себя в сан­ча­сти сели на пол и пла­ка­ли на­взрыд. Потому что к нам перед этим при­нес­ли двоих тя­же­ло­ра­не­ных ребят, а мы ничем не могли им помочь. Они уми­ра­ли у нас на глазах и не знали, что война за­кон­чи­лась… За все время на фронте это был един­ствен­ный раз, когда я за­пла­ка­ла. Ревела от обиды за этих незна­ко­мых ребят. Ну, как так, по­гиб­нуть за пару минут до конца войны…

А вы бы видели, что тво­ри­лось в Бер­лине. Как немцы вы­хо­ди­ли из метро, мокрые, блед­ные, и видели счаст­ли­вых рус­ских… А первый ко­мен­дант Бер­ли­на Бер­за­рин отдал приказ кор­мить граж­дан­ское на­се­ле­ние. И стояли наши повара в белых кол­па­ках и фар­ту­ках с боль­ши­ми ков­ша­ми, а к ним под­хо­ди­ли немцы и про­си­ли: «Битте шен, их ви ессен!» И все как пароль го­во­ри­ли одну фразу - «Данке шен! Гитлер - капут, Сталин - гут!»

А мы с Ма­шень­кой ходили смот­реть город. Видели горы оружия у Бран­ден­бург­ских ворот, видели Рейхс­таг и как на нем рас­пи­сы­ва­лись наши сол­да­ты. По­сто­я­ли, по­сме­я­лись, но сами рас­пи­сы­вать­ся не стали. Это все я видела своими гла­за­ми…

А потом, когда мы шли к себе, нас вдруг до­го­ня­ет майор со звез­доч­кой Героя на груди: «Де­вуш­ки, вы куда?» - «К себе. Мы уже все по­смот­ре­ли». - «Так идемте к нам, по­си­дим вместе! Я вас при­гла­шаю!» Вот так мы с Алешей и по­зна­ко­ми­лись.

История военврача Лидии Бельской

Алек­сей Ильич Бель­ский

 Я почему-то думал, что вы с Алек­се­ем Ильи­чом вместе во­е­ва­ли.

Нет, мы во­е­ва­ли в разных частях и по­зна­ко­ми­лись только в первые дни после Победы.

Какое он на вас про­из­вел впе­чат­ле­ние?

Я и по­ду­мать не могла, что он станет моим мужем. Не потому, что он мне не по­нра­вил­ся, нет. Просто я была на­столь­ко из­мо­тан­ная, что мне было совсем не до же­ни­хов. Но наши от­но­ше­ния раз­ви­ва­лись стре­ми­тель­но.

После первой встре­чи мы еще несколь­ко раз встре­ти­лись. Сводил меня в какой-то ре­сто­ран­чик. Что ин­те­рес­но, сидят и аме­ри­кан­цы, и ан­гли­чане, и они к нам под­хо­дят: «То­ва­рищ герой, а можно мы с вами по­си­дим?» Потом он меня при­гла­сил в опер­ный театр, уже шли пред­став­ле­ния. Сидели, правда, на ла­воч­ках. Рядом сидели ан­глий­ские ребята, чуть дальше фран­цу­зы, короче говоря, смесь всех наций.

А день на чет­вер­тый Алеша меня вдруг спра­ши­ва­ет: «Пой­дешь за меня замуж?» - «Сейчас и речи быть не может!» - «Почему?» - «Я очень устала. Я только-только на­чи­наю сбра­сы­вать с себя во­ен­ную тя­жесть. Даже не ото­спа­лась еще толком, не при­гля­де­лась к тебе как сле­ду­ет…» - «Так я и не говорю, что именно сейчас. Но в прин­ци­пе - да или нет?» И так ко мне при­стал, что прямо не от­вер­теть­ся: «Если нет, то я завтра же уеду, и ты меня больше не уви­дишь!» В общем, бук­валь­но вырвал из меня со­гла­сие: «Да, но сейчас и раз­го­во­ра не может быть!»

Помню, что этот раз­го­вор со­сто­ял­ся в чет­верг, а уже в пят­ни­цу он не пришел. Если до этого каждый день при­хо­дил, а тут не пришел. Я по­ду­ма­ла: «Ага, вот ему только было знать - пойду я за него замуж или нет!» Не при­хо­дит и в суб­бо­ту. Тут мне стало даже как-то непри­ят­но. Ин­те­рес­но, то он без меня жить не мог, а то не при­хо­дит…

А в вос­кре­се­нье вдруг меня из палаты вы­зы­ва­ет де­жур­ная: «При­е­хал какой-то герой и просит, чтобы вы вышли с по­дру­гой во двор». Говорю Маше: «Ну, пойдем!» Вы­хо­дим, он стоит у «мер­се­де­са»: «Де­воч­ки, я при­е­хал за вами. При­гла­шаю вас на обед!» По­еха­ли к нему, его уже на­зна­чи­ли ко­мен­дан­том какого-то го­род­ка, а когда вы­хо­ди­ли, я еще по­ду­ма­ла - чего это столь­ко машин у дома стоит? Идем по до­рож­ке - цветы раз­бро­са­ны. Под­хо­дим к дому - ор­кестр играет. Спра­ши­ваю: «Чего это?» - «На­вер­ное, празд­ник какой-то. Сейчас узнаем». Захожу, а там офи­це­ры сидят: «О-о-о, на­ко­нец-то неве­ста яви­лась!» Я сму­ти­лась, а Алеша го­во­рит: «Иди-иди, не слушай!»

Про­хо­жу, сидят офи­це­ры, ге­не­рал, а в зале стоял по­лу­круг­лый диван, увитый розами, на ко­то­рый Алеша и при­гла­сил меня сесть. Встает ге­не­рал: «Ты, Бель­ский и воевал как герой, и по-ге­рой­ски такую за­вид­ную неве­сту у всех из-под носа увел!» Все встали, за­кри­ча­ли: «Горько!»

Я ему по­ти­хонь­ку говорю: «Алеша, ну кто ж так делает?» - «Ну, я так делаю. По­тер­пи! Ведь на тебя уже столь­ко народу глаз по­ло­жи­ло, а я хочу, чтоб ты стала моей женой». - «Ты что ж ду­ма­ешь, я с тобой сразу пошла и буду спать? Даже не думай, я с тобой не оста­нусь!» - «Не хочешь, не надо! Только я тебя прошу, давай всех про­во­дим, а потом я вас с Ма­шень­кой отвезу. Про­во­дить-то я тебя должен!»

И как про­во­ди­ли всех, он нас с Машей отвез, у двери на про­ща­нье по­це­ло­вал мне руку, даже не в щечку. А я все думала, ну надо ж такое устро­ить и даже не пре­ду­пре­дить, не по­го­во­рить со мной. В общем, я страш­но оби­де­лась и стала от него пря­тать­ся. Ну, нет, думаю, даже встре­чать­ся не хочу. Дня три от него так бегала, а потом при­хо­дим с Ма­шень­кой, а в нашей ком­на­те моих вещей нет. Аб­со­лют­но ничего! Вы­зы­ваю де­жур­но­го: «Где мои вещи?» - «При­ез­жал адъ­ютант Бель­ско­го и сказал - у нее есть муж, ко­то­рый ждет ее уже три дня!» Что мне было делать? Я вышла, по­еха­ла и стала его женой. Фак­ти­че­ски он меня украл… А уже потом мне рас­ска­зы­ва­ли, что на меня по­ло­жил глаз какой-то ге­не­рал, но Алеша об этом услы­шал, и по­это­му и решил сде­лать так.

А после «сва­дьбы» мы по­про­си­ли у ге­не­ра­ла отпуск, чтобы пред­ста­вить друг друга ро­ди­те­лям. Но моя мама жила на Волге, а его в Сибири, по­это­му он вызвал ее в Москву, там мы и встре­ти­лись. В ре­сто­ране Алеша при мне маме сказал: «Мама, вот моя жена. Я ее так по­лю­бил, что мне без нее жизни нет!» И его мама меня при­ня­ла как родную.

А когда при­е­ха­ли к нам, моя ба­буш­ка уже сильно болела и не могла прийти на наш званый обед, так мы с Алешей пошли к ней. А ба­буш­ка была очень се­рьез­ная, мудрая жен­щи­на, она с ним по­го­во­ри­ла и го­во­рит мне: «Вну­чень­ка, это наш парень! Ты сде­ла­ла пра­виль­ный выбор!», в общем, тоже бла­го­сло­ви­ла меня.

А уж как моей маме Алеша по­нра­вил­ся. Они были в таких хо­ро­ших от­но­ше­ни­ях, словно это они родные, а я невест­ка. Когда она у нас го­сти­ла, к Алеше офи­це­ры чуть ли не на­пра­ши­ва­лись в гости, потому что мама просто за­ме­ча­тель­но го­то­ви­ла. И как-то у нас в гостях ока­за­лась одна ге­не­раль­ша, так она по­смот­ре­ла, как моя мама рас­по­ря­жа­ет­ся, и го­во­рит мне по­ти­хонь­ку: «Ну и све­кровь у вас. И как вы с ней на­хо­ди­те общий язык…» - «Так это моя мама…»

Ваш муж, Алек­сей Ильич Бель­ский, не просто Герой Со­вет­ско­го Союза, а, можно ска­зать, зна­ко­вая фигура для Ки­ши­не­ва. (23-го ав­гу­ста 1944 года после мощной ар­тил­ле­рий­ской и авиа­ци­он­ной атаки части 5-й Удар­ной Армии ге­не­рал-пол­ков­ни­ка Бер­за­ри­на про­рва­ли обо­ро­ну про­тив­ни­ка у Ор­ге­е­ва и устре­ми­лись к Ки­ши­не­ву. В аван­гар­де 273-го Гвар­дей­ско­го полка 89-й Гвар­дей­ской ди­ви­зии шел штур­мо­вой ба­та­льон гвар­дии ка­пи­та­на Бель­ско­го. Пре­сле­дуя от­хо­дя­ще­го про­тив­ни­ка, ба­та­льон за один день с боями пре­одо­лел почти 50 ки­ло­мет­ров, первым вышел к сто­ли­це Мол­да­вии, а затем первым про­рвал­ся к центру Ки­ши­нё­ва. В ре­зуль­та­те ско­ро­теч­но­го боя обо­ро­на про­тив­ни­ка была про­рва­на, и к вечеру со­вет­ские войска всту­пи­ли в город, очищая улицы и пред­ме­стья Ки­ши­не­ва от фа­ши­стов. Уже к утру 24-го ав­гу­ста город Ки­ши­нев был пол­но­стью осво­бож­ден от ок­ку­пан­тов, и боец штур­мо­во­го ба­та­льо­на крас­но­ар­ме­ец Кушнир на руинах здания на пе­ре­крест­ке улиц Ленина и Гоголя (ныне - улицы Ште­фа­на чел Маре и мит­ро­по­ли­та Бэну­лес­ку-Бодони) во­дру­зил крас­ное знамя. За бои по осво­бож­де­нию сто­ли­цы Мол­да­вии 273-й Гвар­дей­ский полк по­лу­чил по­чет­ное на­име­но­ва­ние «Ки­ши­нев­ско­го», а гвар­дии ка­пи­тан Бель­ский был на­граж­ден ор­де­ном «Оте­че­ствен­ной войны». После выхода в запас по при­гла­ше­нию ру­ко­вод­ства МССР Бель­ский Алек­сей Ильич при­е­хал жить в Ки­ши­нев, где 24-го ав­гу­ста 1964 года ре­ше­ни­ем ки­ши­нев­ско­го го­род­ско­го совета де­пу­та­тов ему было при­сво­е­но звание «По­чет­ный граж­да­нин Ки­ши­не­ва» - прим.Н.Ч.) Но, к со­жа­ле­нию, даже в ин­тер­не­те о нем совсем мало ин­фор­ма­ции. Рас­ска­жи­те, по­жа­луй­ста, о нем. Что это был за че­ло­век, что любил, чем увле­кал­ся, из какой он семьи?

История военврача Лидии Бельской

Родом он из Сибири. Его отец умер, когда Алеша был совсем мал, года четыре-пять. Знаю, что его отец ра­бо­тал на же­лез­ной дороге, но кем точно не скажу, потому что мы с ним сразу до­го­во­ри­лись: «Лидуша, мы с тобой не будем раз­би­рать­ся, как ро­ди­те­ли, что, как. Нам с тобой во­ро­шить их жизни не стоит!» Но, видно, семья была не про­стая, потому что и сам Алеша, и мама его, и сестра были об­ра­зо­ван­ные, куль­тур­ные люди. Можно ска­зать ин­тел­ли­ген­ты. Его стар­шая сестра Ав­гу­сти­на Ильи­нич­на ра­бо­та­ла учи­те­лем, потом стала ди­рек­то­ром школы. По ее при­ме­ру Алеша тоже пошел ра­бо­тать в школу, окон­чил ис­то­ри­че­ский фа­куль­тет том­ско­го пед­ин­сти­ту­та, и по многим во­про­сам ис­то­рии мог про­чи­тать целую лекцию. Про него так и го­во­ри­ли - «Бель­ский - хо­дя­чая эн­цик­ло­пе­дия». Всю жизнь очень любил читать. Читал просто запоем, причем, вы­пи­сы­вал в тет­радь по­нра­вив­ши­е­ся ему цитаты. А писал, как… Очень гра­мот­но и почерк - кра­си­вей­ший.

И меня просто по­ра­жа­ло, до чего это был спо­кой­ный и урав­но­ве­шен­ный че­ло­век. Он же прошел всю войну, с пер­во­го дня воевал, но пред­ставь­те, я ни­ко­гда в жизни не слы­ша­ла от него даже эле­мен­тар­но­го ру­га­тель­ства. А ведь он не просто воевал, а под­ни­мал людей на смерть и шел первым… До того был сдер­жан­ный и вос­пи­тан­ный. Даже если его что-то за­де­ва­ло, то Алеша ни­ко­гда не по­ка­зы­вал своего недо­воль­ства. Бывало, я при­хо­ди­ла с работы и воз­му­ща­лась, что там у нас что-то слу­чи­лось, он всегда го­во­рил так: «Ли­ду­шень­ка, ста­рай­ся ухо­дить от всех этих ссор. Не надо!» А когда я го­во­ри­ла: «Это очень плохой че­ло­век!», то он го­во­рил так: «Лидуша, ты вна­ча­ле по­ду­май - а что у него хо­ро­ше­го? А потом уже думай о плохом». Так что это был че­ло­век очень вы­со­ко­го нрав­ствен­но­го со­дер­жа­ния с по-на­сто­я­ще­му щедрой душой. Вспо­ми­наю такой эпизод.

Как-то к нам пришел один жур­на­лист, ко­то­рый писал статью об Алек­сее Ильиче. И когда он увидел пи­шу­щую ма­шин­ку, ко­то­рую мы при­вез­ли из Гер­ма­нии, то начал охать и ахать: «Какой бы я был счаст­ли­вый, если бы у меня была такая ма­шин­ка». Так что вы ду­ма­е­те? Алеша по­да­рил ее ему: «Ладно, за­би­рай ма­шин­ку и будь счаст­лив!» А вскоре мне нужно было сде­лать на работе доклад, смотрю, а ма­шин­ки нигде нет: «Как по­да­рил?» - «Ну, вот так, он чуть не плакал…» Вот такой был че­ло­век. Вечно что-то кому-то дарил, по­след­нее готов был отдать! А уж сколь­ко он людям по­мо­гал.

На­при­мер, к нам при­хо­дил глав­ный врач рес­пуб­ли­кан­ской боль­ни­цы, мы с ним первые в Мол­да­вии по­лу­чи­ли по­чет­ные звания «За­слу­жен­ный врач МССР», и просил Алешу: «Вы - на­сто­я­щий герой, вас все ру­ко­вод­ство знает, по­мо­ги­те нам про­да­вить ре­ше­ние о по­строй­ке нового здания». И Алек­сей Ильич ходил с ним по разным ру­ко­во­ди­те­лям, просил, убеж­дал, и они таки до­би­лись своего. А потом ходил и вы­би­вал то недо­ста­ю­щее обо­ру­до­ва­ние, то еще чего. И по­мо­гал людям по самым разным во­про­сам. Квар­ти­ры вы­би­вал нуж­да­ю­щим­ся ве­те­ра­нам, пу­тев­ки в са­на­то­рии, всего и не вспом­нить. Он был самый лучший хо­да­тай в том смысле, что просил только для других. Для себя ни­ко­гда и ничего! Он был очень скром­ный и бла­го­род­ный че­ло­век.

Как-то мы при­е­ха­ли в Москву и зашли в уни­вер­маг. Но за кра­си­вы­ми вещами со­бра­лась такая оче­редь, что даже ми­ли­цию вы­зва­ли. И тогда один из ми­ли­ци­о­не­ров к нему по­до­шел: «То­ва­рищ Герой Со­вет­ско­го Союза, вы можете пройти без оче­ре­ди!» А Алеша мне по­ти­хонь­ку го­во­рит: «Лидуша, мне сейчас легче схо­дить в атаку, - а что такое атака я знаю, - чем пройти без оче­ре­ди. Давай уйдем отсюда, а все что нужно, ты себе купишь на базаре».

А когда в Ки­ши­не­ве мы шли в кино, а в те вре­ме­на у кассы непре­мен­но стояла толпа, то он всегда за­ни­мал оче­редь. Так сами мо­ло­дые ребята ему го­во­ри­ли: «То­ва­рищ герой, да прой­ди­те вы без оче­ре­ди!» Но он от­ве­чал так: «Вам хо­чет­ся, и нам тоже, мы с вами оди­на­ко­вые!»

По своей об­ще­ствен­ной работе он объ­ез­дил фак­ти­че­ски всю Мол­да­вию, и везде его бла­го­да­ри­ли, непре­мен­но хотели на­да­рить го­стин­цев, но всякий раз он от­ка­зы­вал­ся. Ни­ко­гда не забуду, как од­на­ж­ды иду с работы и еле тащу сумку с ар­бу­за­ми. А он как раз вер­нул­ся из по­езд­ки в какое-то село и го­во­рит: «Слушай, а меня хотели на­гру­зить и ар­бу­за­ми, и тем, и другим, но ты же знаешь, я ничего не беру…» А как он нашего сына в армию от­пра­вил.

Когда сын окон­чил школу, я на­де­я­лась, что он будет по­сту­пать в мед­ин­сти­тут. Но Алька не за­хо­тел: «Мам, я по­ду­маю!» При­хо­дит Алеша: «Что ты при­ду­ма­ла? Он же на одних по­це­лу­ях вырос. Вот от­слу­жит сна­ча­ла, а потом уже сам решит!»

Через пару дней мне звонок от врача из во­ен­ко­ма­та: «Лидия Алек­се­ев­на, это ваш сын се­год­ня ко­мис­сию при­хо­дил?» - «Да!» - «Он здоров, и мы его опре­де­ли­ли, чтобы он служил в Ки­ши­не­ве». Я об­ра­до­ва­лась: «Ой, спа­си­бо!»

Ве­че­ром по­хва­ста­лась Алек­сею Ильичу, так он воз­му­тил­ся: «Они что, с ума там сошли?! Какая же у него будет служба? Он же только и будет что за забор смот­реть!» И на сле­ду­ю­щий же день пошел в во­ен­ко­мат, про­смот­рел списки частей, в ко­то­рые идет набор, и сам выбрал часть около Одессы. Причем, не самую звон­кую по на­зва­нию, но в ко­то­рой сын мог мно­го­му на­учить­ся. А когда мы съез­ди­ли туда, ко­ман­ди­ров пре­ду­пре­дил: «Чтобы моему сыну ни­ка­ких по­бла­жек не делали!» И ока­зал­ся прав. Когда сын де­мо­би­ли­зо­вал­ся, я его не узнала. За­мет­но по­взрос­лел, стал очень са­мо­сто­я­тель­ный, на­учил­ся многим вещам. Так что еще раз вам по­вто­рю, Алек­сей Ильич был че­ло­ве­ком уди­ви­тель­ной скром­но­сти и вы­со­ко­го нрав­ствен­но­го со­дер­жа­ния.

И именно бла­го­да­ря моему мужу я быстро отошла от пе­ре­жи­то­го в войну. Ведь он как никто другой по­ни­мал, сколь­ко я на фронте на­стра­да­лась, что мне хо­чет­ся уюта, тепла, самого обыч­но­го сча­стья, по­это­му вся­че­ски за­бо­тил­ся обо мне. Зимой, на­при­мер, про­ве­рял, хорошо ли я оде­лась? Не от­пус­кал до тех пор, пока еще одну кофту не надену. И очень любил мне делать по­дар­ки. Без по­дар­ков он просто не мог.

Как-то в Ивано-Фран­ков­ске они уехали на опе­ра­цию против бан­де­ров­цев. Я знала это, хотя он всегда меня успо­ка­и­вал: «Лидуша, едем на учебу! Вер­нем­ся через неделю». И вот мы с женами вол­ну­ем­ся, пе­ре­зва­ни­ва­ем­ся, ждем... Как-то пришла с работы, вдруг звонок и за­хо­дит Алеша. В одной руке букет цветов, а в другой полная кор­зи­на грибов. Я об­ра­до­ва­лась: «Алеша, ты что, грибы, что ли, со­би­рал?» - «Да нет, купил по дороге у одной жен­щи­ны». Вот такой мой муж… Дошло до того, что я бо­я­лась при нем что-нибудь по­хва­лить. Если только скажу, что это мне очень нра­вит­ся, он сразу считал, что должен мне это пре­под­не­сти.

А я в свою оче­редь по­ни­ма­ла, сколь­ко он всего пе­ре­жил и что ему нужен уют, по­ря­док, чтобы было при­ят­но жить. А многие жен­щи­ны, ко­то­рые не по­зна­ли ужасов войны, они этого не по­ни­ма­ли.

Если люди не по­зна­ли, что такое война, горе, смерть, они го­ня­ют­ся за день­га­ми, хотят иметь машину, дачу, то, другое, третье, и все свое сердце и вни­ма­ние отдают, чтобы иметь по­боль­ше денег. А те, кто хлеб­ну­ли лиха на фронте, они без­раз­лич­ны к день­гам. Им глав­ное, чтобы было до­ста­точ­но - крыша над го­ло­вой, по­ку­шать, одеть­ся. И мне Алеша сразу после же­нить­бы так сказал: «Мы с тобой будем жить се­го­дняш­ним днем. Что есть - того и до­ста­точ­но, а го­нять­ся за бла­га­ми не будем!» На­при­мер, в Гер­ма­нии он все время водил сам, но машина ему была не нужна: «Мы на эти деньги на такси можем ездить».

На фронте я часто видела, что люди стояли у своих сго­рев­ших домов и го­ре­ва­ли от того, что по­те­ря­ли все. Но ве­те­ра­ны по­ни­ма­ют, глав­ное - жив остал­ся! По­это­му мы за день­га­ми и тряп­ка­ми ни­ко­гда не го­ня­лись. Есть друзья, можем на­крыть стол, и пре­крас­но.

У нас же двери прямо не за­кры­ва­лись. Ведь полк Алек­сея Ильича после осво­бож­де­ния Мол­да­вии по­лу­чил звание «Ки­ши­нев­ско­го» и все мол­да­ване хотели слу­жить именно в нем. Алеша мне рас­ска­зы­вал, как в Ор­ге­е­ве к нему вышел один босой ста­ри­чок с ге­ор­ги­ев­ским кре­стом на груди, и привел с собой ни много ни мало, а шесть внуков: «Ко­ман­дир, при­ни­май!» По­это­му в его полку слу­жи­ло много мол­да­ван и после войны многие из них при­ез­жа­ли к нам в гости. Так-то Алек­сей Ильич про войну ста­рал­ся не вспо­ми­нать, но за столом, ко­неч­но, вспо­ми­на­ли и вспо­ми­на­ли…

Муж спо­кой­но от­но­сил­ся к вы­пив­ке. Ни­ко­гда не пил коньяк, вино, но всегда знал, что по хо­ро­ше­му поводу имеет право на рю­моч­ку водки. Причем, только мос­ков­ской. Но я его в жизни ни­ко­гда пьяным не видела. И сама я тоже не пила. Но у нас был такой за­бав­ный случай.

Как-то нас при­гла­си­ли на одну сва­дьбу в Гер­ма­нии, один из офи­це­ров же­нил­ся, так Алеша меня по­про­сил: «Ли­ду­шень­ка, выпей се­год­ня. Я хочу по­смот­реть, какая ты пья­нень­кая…» Я по­сме­я­лась: «Ну что ты при­ду­мал?! А если я не смогу идти?» - «Я тебя на руках понесу!» Короче говоря, он смот­рит на меня, я выпила две рю­моч­ки. После тре­тьей меня стало мутить. Вышла в туалет и все вы­рва­ла. По­сто­я­ла немнож­ко, хмель слетел, и больше я не пила.

Вот курить, курил, но потом я его по­про­си­ла, и он бросил. Причем, в момент. Как сказал - словно от­ре­зал. Пель­ме­ни очень любил. Еще в Гер­ма­нии он мне как-то го­во­рит: «Лидуша, давай пель­ме­ней на­де­ла­ем!» - «Алеша, а я и не знаю, как». Ведь мама сама пре­крас­но го­то­ви­ла, но меня всегда из кухни вы­го­ня­ла: «Тебе здесь делать нечего!» Сде­ла­ли, вроде ничего по­лу­чи­лось.

Тан­це­вать, петь?

Тан­це­вать он не любил, но мог попеть вместе со всеми «Эх, дороги…» Помню, такой смеш­ной случай. Наши мамы и Алеша очень любили играть в пре­фе­ранс. Тогда это счи­та­лась офи­цер­ской игрой, и для них это было первым раз­вле­че­ни­ем. Ча­стень­ко со­би­ра­лись по­иг­рать у нас. А на пло­щад­ке у дома были танцы, и я ходила туда. Так Алеша во время игры вы­бе­гал и смот­рел, с кем я танцую. И если только видел, что я танцую с одним и тем же, сразу же кричал: «Лидуша, мы уже за­кан­чи­ва­ем!» А потом мне при­зна­вал­ся: «Мне так непри­ят­но, когда тебя при­гла­ша­ют!» - «А как же я могу от­ка­зать?» И как-то он мне го­во­рит: «Я тебе найду парт­не­ра, и можешь с ним хоть целый вечер тан­це­вать!» И вот од­на­ж­ды он при­во­дит… ге­не­ра­ла невы­со­ко­го ро­сточ­ка, в со­лид­ных годах. Ма­моч­ки, он еле двигал ногами, зато очень любил тан­це­вать. Как же мы потом сме­я­лись… Так что немнож­ко рев­но­вал меня. Не только к танцам, но и к работе. Мы еще в Вар­не­мюн­де с ним несколь­ко раз ру­га­лись из-за того, что я хотела ра­бо­тать: «Лидуша, по­смот­ри, ведь ты одна из жен офи­це­ров ра­бо­та­ешь! Чего тебе не хва­та­ет?» - «Алеша, так я люблю свою про­фес­сию!»

Так что Алек­сей Ильич при всей своей про­сто­те и скром­но­сти был че­ло­ве­ком, ко­то­рый очень многое успел сде­лать. Как на фронте, так и в мирное время. По­это­му все, кто его знал, от­но­си­лись к нему очень тепло и с глу­бо­ким ува­же­ни­ем. Ведь от его од­но­пол­чан я неод­но­крат­но слы­ша­ла рас­ска­зы, что его не раз хотели по­вы­сить, но всякий раз его не от­пус­кал Бер­за­рин: «Без Бель­ско­го такого штур­мо­во­го ба­та­льо­на у меня не будет!» Потому что знаете, как он воевал? Перед на­ступ­ле­ни­ем сам лично ползал по пе­ред­не­му краю, все осмат­ри­вал, изучал, и думал, как лучше сде­лать. Потом всех солдат стро­и­ли, и он спра­ши­вал: «Кто болен - выйти из строя!» Кто-то там вышел. - «Кто по­лу­чил плохое письмо из дома - тоже выйти!» Потом они под­хо­дят: «То­ва­рищ ко­ман­дир, так мы же обя­за­ны идти в бой!» - «Ничего, ребята, я вам дам другое за­да­ние. А с таким на­стро­е­ни­ем я вас в бой не пущу! Вы мне нужны живые!» Он по­ни­мал, что если у че­ло­ве­ка дурное на­стро­е­ние, если он чем-то опе­ча­лен или оза­бо­чен, то какой может быть бой?! В этом весь Бель­ский, все об этом знали, и сол­да­ты его просто обо­жа­ли.

История военврача Лидии Бельской

Хочу задать вам сле­ду­ю­щий вопрос. В био­гра­фи­че­ской справ­ке об Алек­сее Ильиче есть такая строч­ка: «… за бои в Бер­лине был пред­став­лен ко второй Звезде Героя Со­вет­ско­го Союза (В ходе штурма Бер­ли­на гвар­дии майор Бель­ский при­ка­зал бойцам своего штур­мо­во­го ба­та­льо­на пе­ре­дви­гать­ся вперед по крышам домов. Пе­ре­пры­ги­вая с кровли на кровлю, его сол­да­ты всякий раз ока­зы­ва­лись выше немцев, и ме­то­дич­но по­дав­ля­ли все ог­не­вые точки про­тив­ни­ка. Кроме того, они по­сто­ян­но сбра­сы­ва­ли вниз боль­шое ко­ли­че­ство ды­мо­вых шашек, и под по­кро­вом плот­ной ды­мо­вой завесы вперед успеш­но про­дви­га­лись танки и ар­тил­ле­рия. Поль­зу­ясь этим ме­то­дом, ба­та­льон успеш­но прошел по всей длине Фри­дрих­штрас­се - 15 ки­ло­мет­ров. После войны этот так­ти­че­ский прием вошел во все учеб­ни­ки по во­ен­но­му ис­кус­ству - прим.Н.Ч.), но по раз­лич­ным при­чи­нам звание дважды Героя Со­вет­ско­го Союза при­сво­е­но не было». Вы слу­чай­но не знаете, что это за «раз­лич­ные при­чи­ны» такие?

Знаю, ко­неч­но. Пред­став­ле­ние на героя от­прав­лял на него сам Бер­за­рин, ко­то­рый Алешу очень ценил и уважал. Но ока­за­лось, что в на­град­ном листе писарь сделал ошибку, в графе от­че­ство на­пи­сал не Ильич, а Ива­но­вич, и из-за этой ошибки в Москве пред­став­ле­ние за­вер­ну­ли. Нужно было писать заново, а как раз в это время Бер­за­рин погиб. Поехал ка­тать­ся на мо­то­цик­ле и вре­зал­ся в дерево… (Ко­ман­дарм 5-й Удар­ной Армии и первый ко­мен­дант Бер­ли­на ге­не­рал-пол­ков­ник Бер­за­рин Н.Э. погиб в ав­то­ка­та­стро­фе 16-го июня 1945 года - прим.Н.Ч.) И вместо того чтобы по­лу­чить вторую звезду героя Алек­сей Ильич стоял в по­чет­ном ка­рау­ле у его гроба… Я знаю, что друзья ему не раз со­ве­то­ва­ли: «Иди, Бель­ский, рас­ска­жи, что как…», но он им так от­ве­тил: «Я ходить и вы­пра­ши­вать себе звез­доч­ку не буду!» А мне он так го­во­рил: «Ли­душ­ка, ну неуже­ли я буду под­ни­мать этот вопрос?»

Может, у Алек­сея Ильича был с кем-то кон­фликт, и кто-то из мести при­тор­мо­зил его пред­став­ле­ние?

На моей памяти у Алеши ни­ко­гда ни с кем кон­флик­тов не было. Надо было знать этого че­ло­ве­ка. Он кроме как о своей работе и о сол­да­тах ни о чем не думал. По­это­му его ува­жа­ли и любили аб­со­лют­но все: и ко­ман­ди­ры, и под­чи­нен­ные, и даже немцы. Вы бы только знали, каким огром­ным ав­то­ри­те­том он поль­зо­вал­ся у граж­дан­ских немцев.

Так рас­ска­жи­те, по­жа­луй­ста, об этом.

После Победы Алек­сей Ильич недол­го побыл ко­мен­дан­том города Шверин, но вскоре его на­зна­чи­ли ко­мен­дан­том города Вар­не­мюн­де и в этом ка­че­стве он про­слу­жил до 1950 года. За это время Вар­не­мюн­де стал нам родным, и когда Алеша по­лу­чил на­зна­че­ние на За­пад­ную Укра­и­ну, то пред­ставь­те, го­ро­жане на­пи­са­ли письмо в Берлин нашему ру­ко­вод­ству: «Мы очень просим оста­вить у нас герр ко­мен­дан­та Бель­ско­го! А если у вас нет денег, чтобы пла­тить ему зар­пла­ту, то город готов сам пла­тить ему». Мы так хо­хо­та­ли с Алешей… Но сам факт такой оценки от хо­лод­ных, сдер­жан­ных немцев, мне ка­жет­ся, до­ро­го­го стоит.

История военврача Лидии Бельской

Как вам за­пом­ни­лась Гер­ма­ния?

Мне очень по­вез­ло в жизни, в том плане, что я много по­ез­ди­ла по миру. Но из всех стран, где по­бы­ва­ла, я бы вы­бра­ла жить в Польше. Мне по­ка­за­лось, что поляки во многом как мы - рус­ские. Любят дру­жить, ходить в гости. А немцы, из­ви­ни­те, совсем другие. Даже если сын придет, ро­ди­те­ли его с собой за стол не по­са­дят. Я сама видела! Мать скажет: «Извини, Фри­дрих, я го­то­ви­ла на двоих!» И только когда ро­ди­те­ли по­ку­ша­ют, уделят ему вни­ма­ние. Ну, где такое есть?!

Я ни­ко­гда не забуду, как в Вар­не­мюн­де нас с Алешей при­гла­си­ли на день рож­де­ния какого-то про­фес­со­ра ме­ди­ци­ны - мест­ной зна­ме­ни­то­сти. А там со­брал­ся весь высший свет города: про­фес­су­ра, и т.д. и т.п. Ну, видим, раз­но­сят по залу на под­но­се кро­шеч­ные бу­тер­бро­ди­ки на па­лоч­ке: «Битте шен!» Думаем, значит рано еще, по­поз­же к столу по­зо­вут. Прошло еще время, музыка уже играет, кто-то тан­цу­ет, стали раз­но­сить по на­пер­сточ­ку винца. И все! По­нят­но вам? Ни­ка­ко­го стола, за­ку­сок… А ведь тогда в городе уже не было де­фи­ци­та про­дук­тов и можно было что-то купить. Ну, во всяком случае, хотя бы на­де­лать боль­ших бу­тер­бро­дов уж точно можно было. Мы с Алешей пришли с этого дня рож­де­ния, кар­то­шеч­ки от­ва­ри­ли и так хорошо поели. И так хо­хо­та­ли с ним: «Вот так бы у нас…» Так что разные мы с ними люди.

А по­нра­ви­лись в Гер­ма­нии чест­ность и по­ря­доч­ность людей. И какая-то уди­ви­тель­ная, прямо ма­ни­а­каль­ная чи­сто­плот­ность. Там жен­щи­на утром встает и мо­мен­таль­но на­чи­на­ет уборку квар­ти­ры. И только потом оде­ва­ет­ся и идет делать себе при­чес­ку. У них же па­рик­ма­хер­ские на каждом шагу. Ей там и при­чес­ку сде­ла­ют, и руки при­ве­дут в по­ря­док. В школу все дети идут в белых ру­ба­шеч­ках, но­соч­ках. Алеша очень любил детей и когда они под­хо­ди­ли по­здо­ро­вать­ся, то каж­до­му давал по кон­фет­ке. Он спе­ци­аль­но их по­ку­пал и держал про запас. Так они на­столь­ко при­вык­ли к этому, что он только вы­ез­жа­ет из ворот, а они уже ка­ра­у­лят его. А если он уже уехал, зво­ни­ли в дверь и про­си­ли: «Битте шен, цукер!» Я им дам или по кон­фет­ке, или по ку­соч­ку сахара, а нашей дом­ра­бот­ни­це фрау Юли аж дурно ста­но­ви­лось от такого по­про­шай­ни­че­ства: «Их гнать надо! До чего они до­ка­ти­лись…»

Но таких, хозяек как наша фрау Юли, я больше не встре­ча­ла. Просто изу­ми­тель­ная! Когда мы воз­вра­ща­лась с работы, пока схо­дишь, пе­ре­оде­нешь­ся, по­мо­ешь­ся, спус­ка­ешь­ся, а мое платье уже под­гла­же­но, а Але­ши­ны сапоги уже на­чи­ще­ны до блеска. Мне было жутко неудоб­но, а Алешу просто в дрожь бро­са­ло. Сколь­ко раз он ее просил: «Фрау Юли, мои сапоги не тро­гай­те!»

Чи­сто­та у нее неве­ро­ят­ная, все рас­хо­ды до­тош­но за­пи­сы­ва­ла в тет­радь. И го­то­ви­ла пре­крас­но, но немно­го, только на нас. Если к нам кто-то при­хо­дил, и мы его сажали за стол, то фрау Юли сразу нерв­ни­ча­ла. У них так не при­ня­то - чужих кор­мить.

И когда мы уез­жа­ли, то очень тяжело с ней рас­ста­ва­лась. За эти годы она очень к нам при­вык­ла и стала нам родным че­ло­ве­ком. Только но­че­ва­ла у себя, а так целый день у нас. И она нас просто умо­ля­ла: «Ну, возь­ми­те меня с собой! Я буду все делать, мне с вами так хорошо! А что я одна, у меня же никого нет…» Но разве кто-то бы раз­ре­шил?..

А как мы рас­ста­ва­лись с нашим Раль­фом… Когда мы только при­е­ха­ли в Вар­не­мюн­де, Алеша первым делом поехал к по­гра­нич­ни­кам, и там ему по­да­ри­ли щенка ов­чар­ки. Такая умная собака ока­за­лась, я вам не могу пе­ре­дать. Если Ральф хотел во двор, то под­хо­дил и лизал руку. А если вдруг ночью за­хо­тел, под­хо­дил к кро­ва­ти и ти­хо­неч­ко лизал Алеше руку.

Через какое-то время иногда Алеша стал его брать с собой на работу. Ральф сидел в ка­би­не­те и про­пус­кал людей. А если ве­че­ром мужа долго не было, и он не от­ве­чал на звонки, я собаке го­во­ри­ла: «Ральф, иди и при­ве­ди Алешу!» Через какое-то время звонок: «Лидуша, чего это меня Ральф за штаны тянет?» - «Так домой уже пора идти!» Уди­ви­тель­но ин­те­рес­ный был пес. Очень любил сахар, и мы ему иногда давали ку­со­чек. Так он брал его и ло­жил­ся в ком­на­те. А чтобы про­длить удо­воль­ствие, по­ло­вин­ку остав­лял и прятал под ковер. А если слу­ча­лось, что без спросу брал со стола ку­со­чек, то уходил и ло­жил­ся за шкафом. Сам себя на­ка­зы­вал… Когда же все нор­маль­но, ве­че­ром воз­вра­ща­ешь­ся с работы, а он бежит встре­чать - лапы на плечи и еще в лицо по­це­лу­ет…

Он у нас прожил года четыре, и мы его очень по­лю­би­ли и хотели взять с собой в Союз. Куда только Алек­сей Ильич не об­ра­щал­ся, но ему везде ка­те­го­ри­че­ски от­ка­зы­ва­ли. Мы долго искали, кому бы Ральфа до­ве­рить, и решили оста­вить по­мощ­ни­ку Алеши. Но Ральф не хотел с ним идти, и Алек­сей Ильич про­во­жал их до самого дома. А Ральф как-то вы­би­рал­ся, при­бе­гал к нам и стучал в окно лапой… Мы его за­пус­ка­ли, он лас­кал­ся, но потом Алеша опять его уводил, а я сидела и пла­ка­ла… Очень, очень тяжело с ним про­ща­лись…

А после этого мы про­жи­ли больше десяти лет на За­пад­ной Укра­ине. С 1950-го по 1963 год. Там, между прочим, я за­ра­бо­та­ла себе такой ав­то­ри­тет, что сло­ва­ми не пе­ре­дать. Мы вна­ча­ле недол­го пожили в Калуше, а потом Алешу пе­ре­ве­ли в Ста­ни­слав. И когда меня там при­ни­ма­ли на работу, то ока­за­лось, что на весь боль­шой город всего чет­ве­ро врачей. Одна полька, ев­рей­ка, муж­чи­на еврей и я. По­это­му мы при­ни­ма­ли со всеми бо­лез­ня­ми, и у всех была сплош­ная бе­гот­ня с утра до ночи. И на всю жизнь за­пом­ни­ла своего пер­во­го боль­но­го там.

За­хо­дит муж­чи­на: «Пани доктор, у меня крыжи болять!» Думаю, что еще за крыжи? А крыжа ока­за­лась по­яс­ни­ца… При­ш­лось учить язык, и я его непло­хо осво­и­ла. Еще они при­вык­ли, что за все надо пла­тить, по­это­му с пер­во­го дня стали при­хо­дить с пол­ны­ми кор­зи­на­ми. Там и курица могла сидеть, и мо­лоч­ные про­дук­ты и что угодно: «Це вам!» Но я сестру пре­ду­пре­ди­ла: «Если хотят ко мне по­пасть, то без вся­ко­го! Я ничего не беру!» И обо мне пошла слава: «Пани доктор со­вит­ка ниц не бере, а лякует як при­ват­но!» Но когда люди про это узнали, то ко мне народ прямо валом по­ва­лил.

Помню, пришла одна гу­цул­ка, жа­лу­ет­ся, мол, каш­ля­ет, голова болит. Я ее по­смот­ре­ла и вы­пи­са­ла рецепт: «Идите в аптеку и будете это пить!» Через какое-то время опять при­хо­дит, до­воль­ная: «Ой, таки лики добрий! Так мне дюже до­по­мог­ло. Но я не знаю, что дальше робиты». И спра­ши­ва­ет: «А осталь­ное допить?», и до­ста­ет и по­ка­зы­ва­ет ку­со­чек от моего ре­цеп­та. Ока­зы­ва­ет­ся, она этот рецепт по ку­соч­кам за­пи­ва­ла водой… По­нят­но вам, какой был темный народ?! И обо мне пошла такая слава, что я только до­тро­нусь, и людям уже легче. Когда шла по улице, все муж­чи­ны непре­мен­но сни­ма­ли шляпы. Если за­хо­ди­ла в ма­га­зин, меня про­си­ли пройти без оче­ре­ди.

А бан­де­ров­цы?

Я их не бо­я­лась, а вот за Алешу бук­валь­но тряс­лась. Потому что там был бандит на бан­ди­те, и слу­ча­лось, что наших солдат уби­ва­ли даже средь бела дня. Помню, мне в по­ли­кли­ни­ке ска­за­ли, что в парке на ла­воч­ке сидит убитый солдат… И как всегда, никто ничего не видел и не слышал…

Вскоре после при­ез­да, сижу на приеме, вдруг за­хо­дит адъ­ютант Алек­сея Ильича: «По­едем­те со мной, там на вок­за­ле что-то слу­чи­лось». Боже, мне сразу стало плохо… Ко­неч­но, я по­ду­ма­ла, что-то с Алешей слу­чи­лось, потому что он поехал по­лу­чать наши вещи из Гер­ма­нии. А адъ­ютант, глав­ное, ничего не объ­яс­ня­ет: «Я вам ничего не скажу! Сами все уви­ди­те». Боже, я эту дорогу до вок­за­ла ни­ко­гда не забуду... Подъ­ез­жа­ем, а нав­стре­чу Алеша идет. Я к нему бро­си­лась: «Что слу­чи­лось?!» - «Лидуша, наши че­мо­да­ны раз­ре­за­ли, все украли, и по­ло­жи­ли камней!» - «Гос­по­ди, глав­ное ты жив и здоров!» Вот в такой об­ста­нов­ке мы жили...

А как Алеша пе­ре­жи­вал, когда меня ночью вы­зы­ва­ли к боль­но­му. Ни­ка­кой же скорой помощи еще не было, и одного нашего врача, рус­ско­го парня, убили прямо вовремя ноч­но­го де­жур­ства… И я ни­ко­гда не забуду такой случай.

Около по­лу­но­чи вдруг при­хо­дит муж­чи­на: «Доктор, пой­дем­те, у меня жена уми­ра­ет…» Алеша мне го­во­рит: «Не надо тебе сейчас идти! Утром пой­дешь!» - «Как это я не пойду?! Я же врач и не имею права от­ка­зать!» Быстро оде­лась, пошла с ним, что-то сде­ла­ла ей, но, когда вышла из дома, смотрю, меня встре­ча­ет Алеша. - «Ты как здесь?!» - «Так я же за вами пошел…» а была еще ис­то­рия, ну прямо для кино.

Должны были со­сто­ять­ся какие-то выборы, и всех во­ен­ных от­прав­ля­ли по рай­о­нам обес­пе­чи­вать их без­опас­ность. И я Алеше говорю: «Я еду с тобой! Что хочешь, делай, еду с вами!», оде­лась, села к ним в машину.

При­е­ха­ли в какое-то село, про­ве­ли выборы, все нор­маль­но, и ве­че­ром уехали. А когда Алек­сей Ильич в 1963 году уходил в запас, мы решили уехать оттуда. Хотя нас бук­валь­но все уго­ва­ри­ва­ли: «Вас же так все ува­жа­ют, любят! Оста­вай­тесь!» И нам устро­и­ли про­щаль­ный ужин в ре­сто­ране. Со­бра­лось ко­ман­до­ва­ние, пар­тий­ный актив, а около меня почему-то ока­зал­ся пред­се­да­тель одного из кол­хо­зов. И когда под­вы­пи­ли, он мне вдруг го­во­рит: «А вы знаете, что ваш муж остал­ся жив только бла­го­да­ря вам?» - «Что вы такое го­во­ри­те?» - «Так я вам рас­ска­жу... Вы пом­ни­те, как вы вместе при­е­ха­ли на выборы в такое-то село?» - «Помню!» - «А я тогда там был ко­ман­ди­ром ячейки бан­де­ров­цев. У нас все было готово, чтобы на­пасть, но когда в окошке уви­де­ли вас, а мы уже знали, что вы ува­жа­е­мый доктор, ко­то­рый ничего не берет, то я при­ка­зал - не смейте стре­лять, а то она сразу уедет!» Я на него так по­смот­ре­ла… - «Да, да, я был бан­де­ро­вец, а сейчас, вот видите, пред­се­да­тель пе­ре­до­во­го кол­хо­за…» И рас­ска­зал мне, что когда объ­яви­ли, что тот, кто сам выйдет из леса, тому ам­ни­стия, то он сдался. А потом его на­зна­чи­ли и пред­се­да­те­лем кол­хо­за. По­это­му, когда мы уехали оттуда, у меня словно камень с души сва­лил­ся…

Мы с Алешей думали пе­ре­ехать жить в Одессу, где у нас было много друзей и зна­ко­мых, но еще за несколь­ко лет до этого ру­ко­вод­ство Мол­да­вии стало нас очень на­стой­чи­во при­гла­шать жить в Ки­ши­нев. А у нас о нем, честно говоря, оста­лось не очень хо­ро­шее впе­чат­ле­ние.

Потому что еще в 1949 году Алек­сея Ильича при­гла­си­ли на 5-летие осво­бож­де­ния Мол­да­вии. При­ле­те­ли сюда на ма­лень­ком са­мо­ле­ти­ке. Но в Гер­ма­нии мы при­вык­ли к от­лич­ным ма­ши­нам, а тут нас встре­ча­ют на какой-то до­по­топ­ной. По­се­ли­ли в го­сти­ни­це ЦК - старый, двух­этаж­ный дом… Алеша по­участ­во­вал в разных тор­же­ствен­ных ме­ро­при­я­ти­ях, а потом я по­про­си­ла по­ка­зать нам до­сто­при­ме­ча­тель­но­сти города. Но ока­за­лось, что Ки­ши­нев был страш­ный, раз­би­тый, от­стро­и­ли его уже потом, и кроме цен­траль­но­го рынка по­ка­зы­вать тогда было просто нечего. Ладно, пошли смот­реть рынок.

В ту пору он был об­не­сен плет­нем, а на нем раз­ве­ши­ва­ли ковры на про­да­жу. А вдоль забора стояли бочки с вином и стру­ган­ные де­ре­вян­ные столы, на них неко­то­рые люди ели арбузы. И со­про­вож­да­ю­щий нам пред­ло­жил: «Да­вай­те ар­бу­зик съедим!» Едим и на­блю­даю. Один ходил от бочки к бочке, про­бо­вал везде, и пока прошел ряд, его стало качать. Ну, думаю, вы­со­кая куль­ту­ра… И все-таки нас уго­во­ри­ли.

Мы при­е­ха­ли, по­лу­чи­ли квар­ти­ру в новом хо­ро­шем доме, в ко­то­ром целый подъ­езд вы­де­ли­ли героям и стар­шим офи­це­рам, и вскоре Ки­ши­нев стал нам по-на­сто­я­ще­му родным. Сейчас для меня милее и роднее города просто нет. Ни Ле­нин­град, ни Москва, ни Париж не за­ме­нят мне нашего Ки­ши­не­ва.

Вы бывали в Париже?

Это была моя первая по­езд­ка за гра­ни­цу, еще, когда Алеша был жив. Почему-то Героев Со­вет­ско­го Союза в ту­ри­сти­че­ские по­езд­ки за гра­ни­цу не вы­пус­ка­ли, по­это­му я по­еха­ла одна. Вна­ча­ле побыли в Че­хо­сло­ва­кии, оттуда от­пра­ви­лись в Париж на несколь­ко дней и уже оттуда по­ле­те­ли на Кубу. Но в Париже мне по­ка­за­лось слиш­ком шумно, суетно, к тому же я, как и все наши люди, думала, что па­ри­жан­ки это какие-то осо­бен­ные жен­щи­ны, модные, стиль­ные. А когда я уви­де­ла, как они утром вы­бе­га­ют одетые кое-как, в бигуди… И лишь ве­че­ром, когда со­бе­рут­ся куда-нибудь пойти, только тогда они оде­ва­ют­ся на вы­со­ком уровне. Меня наши жен­щи­ны потом рас­спра­ши­ва­ли, как там оде­ва­ют­ся, а я говорю: «Ми­лень­кие, они с утра про­стень­ко оде­ва­ют­ся. А ве­че­ром оде­ва­ют­ся так, как вы идете утром на работу». Так что от Парижа у меня оста­лось неко­то­рое разо­ча­ро­ва­ние.

Но и с Алешей мы много по­ез­ди­ли. В 1957 году в Москве слу­чил­ся за­бав­ный эпизод. Как раз шел меж­ду­на­род­ный фе­сти­валь мо­ло­де­жи и сту­ден­тов, и мы стояли на тро­туа­ре, смот­ре­ли на кра­соч­ную ко­лон­ну, как вдруг одна из машин оста­нав­ли­ва­ет­ся, вы­ска­ки­ва­ют парни, Алек­сея Ильича под­хва­ты­ва­ют на руки, сажают в машину и увозят. А мы с сыном оста­лись… И только ве­че­ром Алешу при­вез­ли об­рат­но. Ока­зы­ва­ет­ся, он вы­сту­пал перед ними. По­сме­я­лись…

И несколь­ко раз мы были с ним на при­е­мах в Кремле. Вообще, на такие ме­ро­при­я­тия при­гла­ша­ли без жен, но Алек­сей Ильич на­сто­ял: «Мы с ней вместе войну прошли!» Осо­бен­но за­пом­ни­лась одна по­езд­ка.

Тогда уже ходили слухи, что Хрущев плохо на­стро­ен в от­но­ше­нии Жукова. И когда на тор­же­ствен­ном со­бра­нии Хрущев в своем до­кла­де только упо­мя­нул фа­ми­лию Жукова, то первые два ряда, а там сидели одни Герои Со­вет­ско­го Союза, как по ко­ман­де, под­ня­лись и стали ап­ло­ди­ро­вать. Зал под­хва­тил, такие овации на­ча­лись… И Жуков, ко­то­рый до этого сидел в пре­зи­ди­у­ме по­ну­рив­шись, тут поднял голову, и у него уже по­яви­лось совсем другое вы­ра­же­ние лица…

А как-то нас при­гла­си­ли на прием в Кремль. Там уже не только ве­те­ра­ны были, но и ино­стран­ные де­ле­га­ции, и стол с семью кос­мо­нав­та­ми, но Га­га­рин тогда уже погиб. За нашим столом че­ло­век пят­на­дцать героев, и вдруг к нам под­хо­дит один из кос­мо­нав­тов: «До­ро­гие Герои, раз­ре­ши­те под­нять тост за вас!» А я не удер­жа­лась и говорю: «Почему же только за нас? И за вас тоже!» Он го­во­рит: «Нет! Потому что вы - самые что ни на есть на­сто­я­щие герои, ко­то­рые шли в бой и не знали, оста­не­тесь ли живыми. А мы, что? Нас под­го­то­ви­ли, по­са­ди­ли и от­пра­ви­ли. И если не до­пу­сти­ли ошибок - вер­ну­лись живыми!»

А потом Алеша тяжело за­бо­лел, спасти его было нельзя, и в фев­ра­ле 1970 года он умер… Сын как раз служил, и ему дали неделю от­пус­ка, потому что я была в со­вер­шен­но жутком со­сто­я­нии. Все время ревела, даже есть не могла. Я думала, моя жизнь кон­чи­лась… Как я буду одна, без моего лю­би­мо­го Алеши… Но работа и по­езд­ки по­мог­ли мне пре­одо­леть это горе. А как по­лу­чи­лось?

Когда мы при­е­ха­ли в Ки­ши­нев, я, ко­неч­но, со­вер­шен­но никого не знала, и по поводу работы решила об­ра­тить­ся в гор­ис­пол­ком. Там по­смот­ре­ли мои до­ку­мен­ты и по­обе­ща­ли за неделю что-то подыс­кать. Выхожу из ка­би­не­та, и тут меня до­го­ня­ет какой-то че­ло­век: «Из­ви­ни­те, я слышал ваш раз­го­вор. А зачем вам неделю ждать? Тут в одном квар­та­ле по­ли­кли­ни­ка «Леч­са­ну­п­ра». Зай­ди­те к глав­вра­чу и по­го­во­ри­те». Зашла, пред­ста­ви­лась, по­го­во­ри­ла, и меня при­ня­ли кар­дио­рев­ма­то­ло­гом: «Завтра вы­хо­ди­те на работу!» Стала ра­бо­тать, хотя первое время даже не знала, что такое «Леч­са­нупр». Ра­бо­та­ла хорошо, с полной от­да­чей, по­это­му всегда была на от­лич­ном счету. И вот как-то из Москвы по­зво­ни­ли на­чаль­ни­ку нашей по­ли­кли­ни­ки. Ока­зы­ва­ет­ся, они там у себя в «крем­лев­ке» не могли по­до­брать врача для де­ле­га­ции, ко­то­рая должна была ехать за гра­ни­цу. Одни не под­хо­ди­ли по одним при­чи­нам, другие по другим, а насчет кого-то даже опа­са­лись, что люди могут там остать­ся. И ока­за­лось, что моя кан­ди­да­ту­ра под­хо­дит по всем ста­тьям. Врач ши­ро­ко­го про­фи­ля с боль­шим опытом работы, без­упреч­ная ре­пу­та­ция, да еще фрон­то­вич­ка. Вот так меня взяли со­про­вож­да­ю­щим врачом сна­ча­ла в одну по­езд­ку, потом в другую, и мне по­вез­ло объ­ез­дить пол­ми­ра. Была и в Индии, и во Вьет­на­ме, и в Китае, и в Японии, на Шри-Ланке, во многих стра­нах Европы, всех и не вспом­ню. Даже в США была, но мне там совсем не по­нра­ви­лось.

Почему?

Еще с войны я поняла, что аме­ри­кан­цы - это хо­лод­ные люди и спе­ку­лян­ты. Сколь­ко их в Бер­лине не видела, они всегда пред­ла­га­ли что-то у них купить. До сих пор перед гла­за­ми кар­ти­на стоит - аме­ри­кан­цы едут на ма­лень­кой ма­шин­ке и по­ка­зы­ва­ют нам свои руки, а у них там кругом часы. Мол, по­ку­пай! Они уже тогда на­жи­ва­лись… И видно, что при­вык­ли думать только о себе. Помню, как-то ездила в Москву на ме­ро­при­я­тия по случаю дня Победы и нас оттуда по­вез­ли в Ле­нин­град. Устро­и­ли пре­крас­ную экс­кур­сию, а потом по­вез­ли в при­го­род­ный ре­сто­ран, где был накрыт ши­кар­ный стол. А рядом с нами по­са­ди­ли какую-то аме­ри­кан­ку, а на­про­тив ан­гли­чан. Так пред­ставь­те, эта аме­ри­кан­ка под­тя­ну­ла к себе ва­зоч­ку с черной икрой и ложкой ела прямо из нее. Ко мне даже офи­ци­ант­ка об­ра­ти­лась: «Вы бы не могли ото­дви­нуть от нее икру?» Так что для себя я сде­ла­ла такой вывод - на других людей им на­пле­вать. Но может, потому они и такие бо­га­тые?

И в Аме­ри­ке мне совсем не по­нра­ви­лось, хотя я неделю про­жи­ла в доме у бо­га­то­го врача, а неделю у мил­ли­о­не­ра. Во-первых, я себя без работы не мыс­ли­ла, а аме­ри­кан­ки мало кто ра­бо­та­ет, так еще и дома почти ничего не го­то­вят. Утром какие-то крошки за­ли­ва­ют мо­ло­ком, и это у них весь зав­трак. Этот врач ве­че­ром при­е­дет, жена ему при­го­то­вит боль­шую ку­ку­ру­зу, мор­ков­ку. И каждый день одно и то же. А обе­да­ют где-то в кафе. Та­рел­ки, все бу­маж­ное, потом как поели, все это со­бра­ли и в бак. Так что мне совсем не по­нра­ви­лось, я бы там не жила. Зачем, если я сама на­кры­ва­ла столы для гостей в десять раз лучше, чем эта мил­ли­о­нер­ша? У нее там какой-то са­ла­тик, ку­ри­ные ножки и по ма­лень­кой рю­моч­ке вина - все, вот это счи­та­ет­ся, что она на­кры­ла стол. Она просто не видела, как у нас столы на­кры­ва­ют…

И что мне совсем уж не по­нра­ви­лось, что аме­ри­кан­ки аб­со­лют­но без­раз­лич­ны к одежде. С утра на­де­ва­ют шорты до колен, майку и так весь день. И при этом ничего дома не делают. Когда у врача жила, его жене нужно было цветок из горшка пе­ре­са­дить на улицу. Там работы на пять минут, а она вы­зва­ла спе­ци­а­ли­ста. Даже чтобы про­пы­ле­со­сить пол, вы­зы­ва­ют ма­сте­ра, ну спра­ши­ва­ет­ся, что это такое? Я всю жизнь много ра­бо­та­ла, но, чтобы мне кто-то по­мо­гал по хо­зяй­ству, это из­ви­ни­те…

Хоть где-то в этих по­езд­ках воз­ни­ка­ла тема войны? В Ав­стра­лии был такой эпизод. Ин­те­рес­ный, кстати, случай. Я тогда попала в группу из шести че­ло­век. Был ректор меж­ду­на­род­но­го уни­вер­си­те­та из Москвы, какая-то очень вы­со­кая шишка из це­ков­ских, один из Латвии или Литвы, кто-то из Бе­ло­рус­сии, ба­тюш­ка из Киево-Пе­чер­ской лавры, мо­ло­дой, энер­гич­ный, и я в ка­че­стве врача.

При­ле­те­ли в Ав­стра­лию, и ока­за­лось, что ав­стра­лий­цы из-за Аф­га­ни­ста­на такой зуб на Со­вет­ский Союз держат… Такую про­вер­ку нам в аэро­пор­ту устро­и­ли, я такого без­об­ра­зия больше нигде не встре­ча­ла. Чуть не догола раз­де­ва­ли, все вещи пе­ре­тряс­ли. За­бра­ли у нас все, что ка­са­ет­ся пи­та­ния. Вино, кон­фе­ты, ко­то­рые мы везли в по­да­рок. Я при­вык­ла к одному сорту кофе и везла с собой ба­ноч­ку, так ее вскры­ли и как стали в ней шу­ро­вать… Везла с собой боль­шую книгу о Мол­да­вии, так ее этим кофе за­сы­па­ли… В общем, ужас, что нам устро­и­ли.

И помимо всего осталь­но­го, нам по про­грам­ме визита ор­га­ни­зо­ва­ли в каком-то ре­сто­ране встре­чу с рус­ски­ми эми­гран­та­ми. Вна­ча­ле, как и по­ла­га­ет­ся, нас стали пред­став­лять, тот оттуда, этот оттуда. И что вы ду­ма­е­те? К нашему столу под­хо­дят два че­ло­ве­ка и го­во­рят: «За нашим сто­ли­ком есть люди из Мол­да­вии, по­это­му мы очень просим, чтобы ваш доктор села к нам!» Мы пе­ре­гля­ну­лись, и ру­ко­во­ди­тель группы раз­ре­шил пе­рей­ти к ним.

При­се­ла к ним, а там, ока­зы­ва­ет­ся, среди шести эми­гран­тов - се­мей­ная пара из Мол­да­вии. Спра­ши­ва­ют: «Вы какой доктор?» и тут же бук­валь­но за­сы­па­ли меня ме­ди­цин­ски­ми во­про­са­ми. Я от­ве­ча­ла. В конце встре­чи они опять по­до­шли к нашему столу: «Мы очень просим, чтобы доктор по­еха­ла с нами! Для нас это очень важно!»

Тут наши крепко за­ду­ма­лись, но все-таки раз­ре­ши­ли. При­вез­ли меня на окра­и­ну города, а там стоят ма­лень­кие, почти ку­коль­ные домики. За огра­дой совсем про­стень­кая ма­шин­ка. Ма­лень­кая ку­хонь­ка и ма­лень­кая спаль­ня. Сели, и что вы ду­ма­е­те? Опять на­ча­лись во­про­сы по ме­ди­цине. У одного то, у вто­ро­го это, у тре­тье­го еще что-то. В общем, часа три я им от­ве­ча­ла на во­про­сы. Потом по­ин­те­ре­со­ва­лась: «Почему вы это все у меня спра­ши­ва­е­те?» А они от­ве­ча­ют: «Доктор, если бы вы только знали, сколь­ко стоит кон­суль­та­ция врача. А без денег здесь никто и слова не скажет. А мы же все-таки уже по­жи­лые и боль­ные…» Спра­ши­ваю: «Ну и как вы живете?» - «Ну как, сами видите…», и рас­ска­за­ли мне свою ис­то­рию.

Ока­зы­ва­ет­ся, в войну немцы их угнали в Гер­ма­нию. Она ра­бо­та­ла на какой-то фаб­ри­ке, он на шахте, но когда аме­ри­кан­цы их осво­бо­ди­ли, то начали стра­щать: «Вас в России или рас­стре­ля­ют, или аре­сту­ют и от­пра­вят в Сибирь!» И они по­ве­ри­ли этой про­па­ган­де и решили уехать в Ав­стра­лию. При­е­ха­ли туда, а там всем выдали по участ­ку земли: «Строй­те себе дома, раз­во­ди­те хо­зяй­ство, и только через четыре года смо­же­те пе­ре­се­лить­ся в город!» По­нят­но вам?

Да, а мне на та­можне все-таки оста­ви­ли одну бу­тыл­ку вина, и я ее решила им пре­под­не­сти. Думаю, в самый раз будет: «Вот вам мой по­да­рок!» Боже мой, как они об­ра­до­ва­лись, когда уви­де­ли нашу мол­дав­скую бу­тыл­ку… По­ста­ви­ли ее на шкаф: «Мы ее пить не будем! Будем лю­бо­вать­ся!» И когда совсем уже раз­го­во­ри­лись, эта жен­щи­на вдруг за­яв­ля­ет: «А ведь моя сестра живет в Ки­ши­не­ве. Но сколь­ко мы ей ни пишем, она не от­ве­ча­ет. Мы даже не знаем, жива ли она. Мы вас очень просим, пе­ре­дай­те ей пись­ме­цо!» А до по­езд­ки нас ка­те­го­ри­че­ски пре­ду­пре­ди­ли - ни­ка­ких писем, ничего! Но они так про­си­ли, чуть не пла­ка­ли, что я ре­ши­лась. Тем более там ничего такого, просто ве­сточ­ка, что живы, здо­ро­вы, почему не от­ве­ча­е­те?

И когда мы вер­ну­лись, я пошла по этому адресу. Захожу, боже мой, а они живут ши­кар­но. Как раз пасха была, и они и куличи на­пек­ли, пироги разные. Пре­крас­ная об­ста­нов­ка. Говорю: «Я при­вез­ла вам ве­сточ­ку из Ав­стра­лии!» Слу­шай­те, как они все ис­пу­га­лись: «Мы вас умо­ля­ем, только никому не го­во­ри­те!» Я уди­ви­лась: «Почему?» - «У нас сын моряк, ходит на ко­раб­ле в за­гран­рей­сы, и если узнают, что у него есть родные за гра­ни­цей, то его сразу вы­го­нят!» Я по­обе­ща­ла. Пе­ре­да­ла им пись­ме­цо, фо­то­гра­фию, и рас­ска­за­ла, о том, что уви­де­ла: «Они живут в десять раз хуже, чем вы!»

На­сколь­ко я поняла, вся эта группа, с ко­то­рой мы встре­ча­лись, пе­ре­еха­ла в Ав­стра­лию из Гер­ма­нии. И только одна жен­щи­на уехала уже после войны, когда евреям раз­ре­ши­ли выезд. Но она и жила очень бедно, и в личной жизни была несчаст­ная…

А у вас боль­шая семья?

Как я и меч­та­ла, у нас с Алешей ро­дил­ся сын. Кстати, ис­то­рия тоже свя­за­на с войной. Когда на­ча­лось боль­шое на­ступ­ле­ние, и мы пошли вперед, то у нас на пути ока­за­лась раз­ру­шен­ная де­рев­ня. Ни одного целого дома, одни раз­ва­ли­ны… И вдруг на одной уце­лев­шей печке я уви­де­ла маль­чи­ка лет трех. Он стоял на ней в ко­рот­кой ру­ба­шон­ке и смот­рел на про­хо­див­ших солдат. Я ки­ну­лась к нему, схва­ти­ла, обняла и по­про­си­ла солдат по­ис­кать людей. Они стали кри­чать, ходили, искали среди этих раз­ва­лин, но никто не ото­звал­ся. Ни единой души… Что делать? А я как обняла его, во мне сразу словно просну­лось ма­те­рин­ское чув­ство, и решила - возьму его с собой! Отмыли его, на­кор­ми­ли, и все сол­да­ты хотели его обнять, по­тис­кать, а он все тя­нул­ся и тя­нул­ся ко мне. Смот­рел, как на свою маму…

Когда утром я уви­де­ла ко­ман­ди­ра полка, по­про­си­ла его: «Хочу его усы­но­вить! У него же никого нет». А он от­ве­ча­ет: «Доктор, ну что ты такое при­ду­ма­ла?! Ты ведь день и ночь занята, часто под огнем, куда ты его возь­мешь?! Лучше мы его от­пра­вим в гос­пи­таль, а оттуда его пе­ре­пра­вят в дет­ский дом. А ты не плачь, у тебя еще будут свои дети…» Так и увезли маль­чи­шеч­ку, но его го­лу­бые гла­зен­ки я и сейчас хорошо помню… И с тех самых пор я меч­та­ла непре­мен­но о сыне.

История военврача Лидии Бельской

При слове «война», о чем, прежде всего, ду­ма­е­те?

Я ста­ра­юсь не вспо­ми­нать плохое. А вспо­ми­наю наших ге­ро­и­че­ских ребят, ко­то­рые под страш­ным огнем шли вперед. Думаю, о том, что война стала для меня огром­ной школой и гор­жусь тем, что по­мог­ла ты­ся­чам людей. И думаю о том, что бла­го­да­ря войне я встре­ти­ла свою судьбу. Очень многие жен­щи­ны так и не узнали, что такое любовь. А вот мне Бог дал такого че­ло­ве­ка, ко­то­рый меня очень любил. Это боль­шое сча­стье! По­верь­те, для жен­щи­ны самое глав­ное - любовь и семья...

Ин­тер­вью и лит.об­ра­бот­ка: Н. Чобану

За помощь в работе над ин­тер­вью автор вы­ра­жа­ет боль­шую при­зна­тель­ность Игорю Ту­лян­це­ву, Та­тьяне Куз­не­цо­вой и На­та­лье Алек­сан­дровне Ро­за­ми­ри­ной.

Источник

 

 

Бельская Лидия Алексеевна:Ваше поздравление стало для меня самой высокой наградой

 

"СОЛДАТЫ В БЕЛЫХ ХАЛАТАХ". 70-летию Великой Победы посвящается.

 

 

Более подробную и разнообразную информацию о событиях, происходящих в России, на Украине и в других странах нашей прекрасной планеты, можно получить на Интернет-Конференциях, постоянно проводящихся на сайте «Ключи познания». Все Конференции – открытые и совершенно безплатные. Приглашаем всех просыпающихся и интересующихся…

 

 

Поделиться: